Хамелеон - Ричард Хайнс

— Пожалуйста, Борис, не надо.

Пожарнов и не думал убирать руку.

— Так!.. Почему это ты говоришь такие вещи? — Он притворился обиженным.

— Потому что я больше не могу это делать, — выпалила Виктория. — Я скорее умру, чем снова сделаю это. Никогда!

Она подняла на него взгляд, пугаясь того, что впервые раскрыла свои истинные чувства.

Пожарнов угрожающе усмехнулся.

— Не думай, дорогая, что это нельзя устроить.

Он указательным пальцем поднял подбородок Виктории, чтобы они смотрели друг другу в глаза.

— Я же знаю, что на самом деле ты так не думаешь. Ты ведь сказала это не всерьез.

Виктория набралась мужества.

— Нет, я сказала правду. Ты вызываешь у меня отвращение!

Она смотрела в его прищуренные глаза, сознавая, что ей придется дорого заплатить за свою откровенность.

Шлеп! Пожарнов наотмашь ударил ее по лицу тыльной стороной руки. От крепкого удара, усиленного несколькими массивными золотыми перстнями, сверкавшими на пальцах Пожарнова, Виктория едва не потеряла сознание. Она упала на подушки. В ее рту начала собираться кровь из губы, рассеченной о зубы.

— Надеюсь, это научит тебя хорошим манерам! — прорычал Пожарнов в дюйме от лица молодой женщины.

Виктория плюнула. Слюна, смешанная с кровью, попала Пожарнову на щеку. На его лице появилась злорадная усмешка. Виктория с вызовом смотрела ему в глаза.

Борис встал с кровати, шумно выдохнул, нагнулся и подобрал с пола свой ремень. Пришло время преподать этой непокорной сучке хороший урок.

Альфабет-Сити, Манхэттен

Джон методично очистил свой маленький гостиничный номер и собрал рюкзак. Он не хотел оставлять никаких следов своего пребывания. Одежду, которая больше не должна была ему понадобиться, например наряд Карен Карпентер, Джон засунул в мешки для мусора. Он тщательно вытер все поверхности, к которым прикасался, затем спустил свои вещи к тесной комнатенке администратора и расплатился небольшой суммой наличных.

Филлипс побросал мешки с мусором в разные баки, которые встретились ему по пути, поймал такси и поехал к месту назначения, морскому порту на Сорок второй улице. Там он устроился в конце причала и стал ждать, устремив взгляд в безоблачное голубое небо.

Мимолетное ощущение умиротворенности тут же было разбито вдребезги воспоминанием о том, как его родители и Люси восприняли известие о смерти Дэвида. Именно Джону пришлось сообщать им о том, что брат ухитрился каким-то образом случайно себя задушить — никто точно не мог сказать, как именно.

С Люси тотчас же случилась истерика, и до самого конца разговора она оставалась безутешной. До родителей не сразу дошла жуткая реальность. Когда же они поняли, что Дэвид умер, то сначала напугали Джона глубиной своего горя, но затем они укрылись за стоицизмом, несомненно обусловленным препаратами, которые им выписал семейный врач. Джон изо всех сил старался подавить все мысли о брате и о том горе, которое он, Джон, причинил близким. Он опасался, что в противном случае лишится способности действовать, и обрадовался, когда нарастающий звук приближающегося самолета вывел его из этих печальных раздумий.

Маленький одномоторный гидроплан спустился к спокойным водам Гудзона. Самолет плавно приводнился и медленно направился к Джону, застывшему в конце причала. Летчик приветствовал его теплой улыбкой.

Подобно многим австралийским семьям, ведущим хозяйство на овцеводческих фермах, Филлипсы имели собственный самолет, которым регулярно пользовались для полетов к отдаленным концам своих владений, а также в город. Джон садился за штурвал с тринадцати лет. Этому его научил отец. Гидропланом он никогда не управлял и не имел соответствующей лицензии, однако в летающих лодках было нечто такое, что неизменно вызывало у него восхищение. Ему всегда хотелось иметь гидросамолет.

Поскольку Джон был единственным пассажиром, он забрался в кабину и устроился рядом с летчиком. Гидроплан быстро выплыл на середину реки и приготовился к взлету. Летчик дал полный газ, и механическая птица заскользила по водной глади на юг, в сторону статуи Свободы. Пилот потянул штурвал на себя, гидроплан задрал нос и через несколько мгновений уже летел.

Когда маленький самолет набрал высоту, Джон оглянулся через плечо на силуэты нью-йоркских небоскребов. Он уже тысячу раз наслаждался видом, который сейчас приобрел особое значение. Джона не покидало предчувствие, что он еще очень не скоро получит возможность снова упиваться этим восхитительным зрелищем. Когда гидроплан достиг южной оконечности Манхэттена и пролетел над Всемирным торговым центром и тем местом, где когда-то гордо возвышались башни-близнецы, Джон отвернулся. Больше не было смысла оглядываться. Самолет круто заложил влево, оставляя город позади и беря курс на Лонг-Айленд.

Через пятьдесят минут гидроплан приводнился в небольшом вылизанном аэропорту Ист-Хэмптона. Джон спрыгнул на бетонную полосу и поспешил к дожидавшемуся такси.

Сэг-Харбор представлял собой живописный старый китобойный порт, расположенный на северной оконечности южной развилки восточного Лонг-Айленда. С годами китобоев постепенно сменили банкиры и звезды кино, художники и писатели. Коренные жители не любили своих новых состоятельных соседей, но с радостью наживались на них. Так Сэг-Харбор стал изысканным курортом для тех богатых и знаменитых, кому были не по душе светские претензии Саутхэмптона и излишества нуворишей Ист-Хэмптона и кто вместо этого предпочитал очарование исторической достоверности, которое каким-то образом сохранилось в этой рыбацкой деревушке.

Джон вышел из такси на главной улице Сэг-Харбора. Он присмотрел оживленный, но уютный ресторан, заказал обед и завязал разговор с дородной официанткой. Когда Филлипс расплатился за еду, она предложила ему оставить рюкзачок за стойкой и отправиться смотреть дома с комнатами, сдаваемыми внаем, адреса которых у нее имелись. Джон отблагодарил ее словесно и щедрыми чаевыми, забрал список и направился к ближайшей пристани. Там он прошелся мимо дорогих и тщательно вылизанных судов всех видов и размеров.

На пристани почти никого не было. Сейчас, в начале лета, до открытия сезона было еще далеко. В эту пору владельцы готовили свои яхты к предстоящим отпускам. Этой работой занимались или местные жители, которые присматривали за небольшими судами в отсутствие хозяев, или команды из двух-трех человек, поддерживающие в полном порядке более крупные корабли в течение зимних месяцев, готовя их к лету. Большим судам особенно требовались постоянные внимание и уход.

Джон искал одно конкретное судно и нашел его без особого труда. «Южная звезда» была восхитительной стодвадцатифутовой гоночной яхтой, построенной в середине семидесятых годов. Настоящая классика. Джон остановился на причале, любуясь величественным судном, его изящными обводами и бронзовыми деталями, начищенными до блеска. Он ждал, когда на него обратит внимание кто-нибудь из команды.