Хамелеон - Ричард Хайнс

На сцену запрыгнула неубедительная, но полная энтузиазма Синди Лаупер и, как и следовало ожидать, начала «Девочки просто хотят веселиться».

Джон и Тимми направились к стойке. Публика провожала их одобрительными восклицаниями. Джон помахал рукой, отвечая на поздравления, но быстро стал серьезным.

— Тим, я очень благодарен тебе за то, что ты пришел. Понимаю, я пригласил тебя в самый последний момент.

— Это самое меньшее, что я могу для тебя сделать, после того как газеты вылили на тебя столько грязи. Но с чего это ты вдруг настоял на том, чтобы мы выступили в этой дыре?

Джон ничего не ответил. Он не рассказал Тимми про своего брата. Дело было не только в том, что Джон боялся сорваться. Филлипс понимал, что если он будет обсуждать эту трагедию с кем-то другим, то поставит под удар не только себя самого, но и этого человека.

Тимми подождал немного, но не стал настаивать.

— Что ж, я поеду домой. Если мы одержим победу, дашь мне знать, хорошо, дружище?

С этими словами он скрылся в толпе.

Джон остался у стойки и повернулся к бармену. Тот окинул оценивающим взглядом его наряд.

— Классный прикид. Я тебя здесь раньше не видел, да?

Лицо Джона оставалось непроницаемым.

— Не думаю. Где Джорджи, твой хозяин?

— У себя в кабинете, как всегда.

Бармен кивком указал в дальний конец зала, повернулся к Джону спиной и занялся своими делами.

Филлипс не спеша направился к закрытой двери. За ней в своем кабинете сидел за письменным столом Джорджи Макуильямс, а перед ним стояли навытяжку два молодых парня. Оба нервно переминались с ноги на ногу под градом оскорблений.

— Да мне начхать на то, что она сказала! У меня есть важный клиент, которому нужна семнадцатилетняя или моложе, и я ее добуду любой ценой, — Джорджи схватил ключи от машины и швырнул их одному из парней. — А теперь берите мою машину, мать вашу, и тащите эту девчонку сюда. Мне наплевать, если вы ее силком поволочете. Только позаботьтесь о том, чтобы она хорошо выглядела. Никаких слез, мать вашу. Этот тип платит за несовершеннолетнюю хорошие бабки. — Парни молча кивнули. — А теперь живо уматывайте, мать вашу, — отпустил их Джорджи.

Именно из этого маленького кабинета Макуильямс управлял своей растущей империей. Он работал исключительно с наличными. Прибыль была высокой, а налоги — ничтожными. Особо заманчивым выглядело его последнее начинание, поставка девочек. Пусть столицей кино является Лос-Анджелес, но когда речь заходит о фотомодельном бизнесе, Нью-Йорк — просто настоящая Мекка. Город кишит симпатичными молоденькими девочками, жаждущими добиться успеха любой ценой. Поэтому поставка этих милашек состоятельным клиентам оказалась весьма прибыльной вспомогательной статьей доходов. Джорджи основал в качестве ширмы модельное агентство, и его бизнес процветал. Главным инструментом и здесь оставался кокаин, игравший роль универсальной валюты. Девочки быстро к нему привыкали. Джорджи располагал практически неограниченным количеством наркотика, приучал к нему девиц и получал с них неплохой доход в баре и в агентстве. Те из них, которые выносили эту работу, имели приличные деньги и достаточное количество свободного времени. В целом они получали приличную прибавку к законному, но очень скромному доходу в модельном бизнесе. Тех же, кто не мог заниматься подобной работой, Джорджи быстро выставлял за дверь.

Когда Макуильямс находился у себя в кабинете, у дверей обычно дежурил один из его подручных, чтобы ограждать босса от непрошеных визитов. Однако сегодня, после того как парни уехали, перед кабинетом не осталось никого. Джон подошел как раз в тот момент, когда дамочка закончила петь и раздались сдержанные аплодисменты.

Он незаметно проскользнул в кабинет и закрыл за собой дверь.

— Милочка, ты не умеешь стучать в дверь?

В спертом воздухе стоял сильный запах спиртного.

— Стучат только джентльмены, — заметил Джон, пододвигая к письменному столу стул и усаживаясь напротив Джорджи.

— Да уж, тебя джентльменом никак нельзя назвать, — ухмыльнулся Джорджи.

Джон долго молча смотрел на него.

— Ты меня не узнаешь, да? — наконец спросил он.

— Я точно могу сказать, что не трахал тебя, если ты на это намекаешь, — рассмеялся Джорджи.

— Трахал, — невозмутимо продолжал Джон. — Но только не в том смысле, в каком ты имел в виду.

Что-то в его поведении привлекло внимание Джорджи. Он перестал смеяться, достал бутылку виски, но не отрывал взгляда от Джона.

— О чем это ты, твою мать?

— Даю тебе подсказку, — ответил Джон, — «Ньюс-копи».

Джорджи задумчиво помолчал.

— Я тебя не узнал, — наконец произнес он, нисколько не смутившись. — А в костюме ты смотришься лучше. Что тебе надо?

— Нужна кое-какая информация.

Джорджи плеснул виски в два стакана и подвинул один Джону.

— Послушай, приятель, я не знаю, что ты здесь делаешь, но на твоем месте я бы поскорее убрался отсюда, пока не начались неприятности. Capisce?[29]

— Все в порядке, — ответил Джон и поднял стакан. — Только скажи, кто тебя вывел на это дело. Это был человек по фамилии Джонстон?

— Кто? — переспросил Джорджи, явно сбитый с толку.

Джон понял, что это определенно был не Джонстон.

— Такой человек, как ты, не будет светиться по телевизору за гроши. Сколько тебе заплатили? Как насчет того, что я заплачу вдвое больше, если ты мне скажешь? — Джон улыбнулся и выпил виски. — Ну так как, Джорджи?

Макуильямс залпом осушил стакан.

— И не мечтай, гомик. А теперь убирайся из моего кабинета к чертовой матери.

— Значит, втрое больше, — продолжал Джон. — Только назови мне имя.

— Ты даже понятия не имеешь, с кем ты столкнулся, — покачал головой хозяин кабинета.

— Сколько, Джорджи? — настаивал Джон. — Назови свою цену.

— Ты действительно ничего не понимаешь, да? Ты думаешь, что дело тут в одних деньгах?

— А разве деньги — это еще не все? — спросил Джон, и тут же до него дошла истина. — Дело не только в деньгах, да? Тут замешаны и наркотики.

— Я просто наемный работник.

Джон поспешил двинуть разговор дальше.

— Значит, речь идет о деньгах и наркотиках.

— Поздравляю тебя, козел. — Джорджи угрожающе поднялся из-за стола. — Ты теперь с клеймом. К тебе больше никто близко не подойдет, и уж тем более я. А теперь убирайся отсюда и не вздумай вернуться. Если я еще хоть раз тебя увижу, то ты окончишь свои дни на дне Гудзона, замурованный в бетонную глыбу. Проваливай!