Банкир - Дик Фрэнсис

— Правда, — успокоил я. — Только... — Я слегка нахмурился, подумав о тепличных условиях, в которых растят его родители.

— Только что?

Я слегка изменил курс.

— Чем ты сейчас занимаешься? Все еще учишься в школе?

— Нет, закончил, вот когда сдал экзамены. То есть надо было сдать.

Сейчас тебя ни на какую нормальную работу не примут без этих бумажек.

— Ты разве работаешь не у отца? Должно быть, он услышал в моем голосе оттенок облегчения, потому что впервые за все время широко улыбнулся.

— Нет, я подумал, что это плохо скажется на его характере, да и вообще не хочу быть тренером, одна нервотрепка, вот что.

— А кем хочешь?

— Да вот изучаю электротехнику на одной фирме рядом с Кембриджем.

Учеником устроился, вот. — Он опять улыбнулся. — А лошади — это не для меня. — Он печально покачал головой и торжественно заявил тоном юного Соломона:

— Лошади разбивают вам сердце.

К моему несказанному восторгу, мультипликатор вышел в козыри. Двадцать его рисованных фильмов шли по телевидению весь месяц, по будням, в самое подходящее для такого рода юмора время — семь вечера, когда старшие дети еще не спят, а родители отдыхают после работы. Вся страна сидела и хихикала, а запыхавшийся мультипликатор звонил и требовал увеличить ссуду.

— Мне нужна приличная студия, а не этот перекрашенный амбар. И еще художники, и дизайнеры, и звукооператоры, и оборудование.

— Отлично. — Я вклинился в первую же брешь. — Напишите все, что вам требуется, и подъезжайте ко мне.

— Вы можете вообразить, — сказал он таким голосом, будто сам не мог, — они купят столько фильмов, сколько я смогу сделать! Никаких ограничений! Прямо умоляют, чтобы я не останавливался... Говорят: пожалуйста, работайте!

— Очень рад за вас, — искренне сказал я.

— Вы заставили меня поверить в себя, — сказал он. — Вы это сделали. Мне столько отказывали, и я уже упал духом, но когда вы ссудили мне деньги для начала, из меня будто пробку вышибли. Идеи просто валом пошли.

— И как, еще идут?

— Спрашиваете! У меня вчерне готовы следующие двадцать серий, мы над ними работаем, а потом я начну новую партию.

— Кошмар, — сказал я.

— Оно так, братишка, жизнь поразительная штука. — Он положил трубку, оставив меня улыбаться в пространство.

— Мультипликатор? — спросил Гордон.

Я кивнул.

— Взвился, как ракета.

— Поздравляю. — Искренняя теплота и веселое удовольствие звучали в его голосе. Он благородный человек, подумал я. Нельзя причинить ему боль.

— Похоже, он выходит на мировой уровень.

— Дисней, Ханна Барбера, владыки наших сердец, — продекламировал Алек с того конца комнаты.

— Хороший бизнес для банка. — Гордон посветлел. — Генри будет доволен.

В самом деле, доставить удовольствие Генри было нашей общей целью.

— Согласись, Тим, — заявил Алек, — что ты и сам порядочная ракета... так в чем секрет?

— Поджигаешь фитиль и немедленно смываешься, — ответил я, будучи в духе; он скомкал черновик и швырнул в меня, но промахнулся.

Вскоре он вышел по обыкновению за шестью экземплярами «Что Происходит...», раздал пять из них и вскоре уже сидел развалясь на своем стуле и со вкусом смаковал шестой.

Разоблачительные колонки, к счастью, со времени пятипроцентного скандала обходили «Эктрин» стороной, но, как выяснилось, некоторые наши коллеги не были столь удачливы.

— Знаете ли вы, — заговорщически начал Алек, — что кое-кто из соседей-финансистов имеет маленький гешефт на стороне? Менеджеры по инвестициям дают платные советы брокерам.

— Откуда сведения? — Гордон оторвал взгляд от гроссбуха.

Алек помахал газетой.

— Евангелие от сороки.

— Евангелие означает «благая весть», — сказал я.

— И все-то тебе известно. — Он ехидно покосился на меня и принялся читать вслух:

— "Вопреки распространенному мнению, отнюдь не все так называемые менеджеры в торговых банках отличаются корпоративным аристократическим благородством". — Он зыркнул исподлобья. — Ну-ка, повтори, что ты сказал. — И продолжал читать:

— "По нашим сведениям, четверо менеджеров из одного такого учреждения уютно дополняют свой средний заработок, частным порядком переправляя фондовые средства трем биржевым брокерам. Имена будут раскрыты в нашем следующем номере. Читайте эту же страницу".

— Такое случалось и раньше, — философски заметил Гордон. — И будет случаться потом. Искушение есть всегда. — Он нахмурил брови. — Тем не менее меня удивляет, что их старшие управляющие и директора этого не замечали.

— Зато теперь заметят, — хихикнул Алек. — Это уж точно.

— Да это чертовски легко, — размечтался я. — Заложить в компьютер программу, отслеживающую жульничество, и мы сможем предупредить распространение поветрия в «Эктрине».

— Это возможно? — удивился Гордон. — Мм... Сделать объединенную программу, в которую заносится каждая сделка отдела инвестиций с любым биржевым брокером, со всеми подробностями, и тогда проверить легко. Любую неожиданность можно будет засечь — Но это же дикая работа, — сказал Гордон.

Я покачал головой.

— Не думаю. Я там приручил программиста, могу его загрузить, если хотите.

— Давайте поговорим с остальными. Посмотрим, что они скажут.

— Отдел инвестиций вскинется, — сказал Алек. — Начнутся вопли оскорбленной добродетели.

— Это защитит их от подобных инсинуаций. — Гордон указал на листки «Что Происходит...».

Правление согласилось, и в результате я два дня просидел с программистом, сооружая плотину против возможных утечек.

Гордону в эти дни вроде бы хуже не становилось, его болезнь внешне не прогрессировала. Что он чувствовал внутри, узнать было трудно, поскольку сам он не говорил и терпеть не мог, когда его спрашивали. Но в те несколько раз, когда я видел Джудит после Пасхи, она говорила, что ему настолько хорошо, насколько можно было надеяться.

Лучшим из этих случаев было июльское воскресенье, когда Пен устраивала в своем клэфемском доме прием; предполагался обед на открытом воздухе, но лето расстроило планы холодным ветром. Внутри оказалось намного приятнее, поскольку Пен приготовила подписанные карточки с местами за длинным обеденным столом и посадила меня рядом с Джудит, а Гордона по правую руку от себя.

Остальные гости запомнились смутно, в большинстве это были врачи разных специальностей или фармацевты, подобно хозяйке. Джудит и я, вежливо перемолвившись с соседями по сторонам, большую часть времени беседовали друг с другом, ведя два разговора одновременно, один вслух, один на языке взглядов; и прекрасно друг друга понимали.