Книги онлайн и без регистрации » Историческая проза » Софья Алексеевна - Нина Молева

Софья Алексеевна - Нина Молева

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 42 43 44 45 46 47 48 49 50 ... 133
Перейти на страницу:

— Объявил Стенька, будто не скончался он.

— А что же?

— Из дворца бежал, от тебя, великий государь.

— От родного отца да законного престола? Кто ж в такую болтовню поверить может.

— Да нет, государь, будто неласково ты с ним обходился — прости, Христа ради, не свои слова говорю, чужие повторяю.

— Разговоры разговорами, а дело?

— И дело есть, великий государь. Снарядил Стенька два струга. Один алым шелком да бархатом обтянул, казачка какого-то на нем вместо царевича Алексея Алексеевича возит. Другой — тканью черной. Это для Никона, что будто с Белоозера к Стеньке бежал и теперича с ним повсюду ездит.

— И народ верит? Быть того не может!

— Верил же Отрепьеву Гришке, вот и тут верит. Ведь Стенька как нынче извернулся: будто не о себе хлопочет, будто законного царевича на отцовский престол возвести хочет и в том ему невинно пострадавший Никон помогать готов.

— Тем более войско туда посылать надобно, и немедля. Подумать только, кого начальником над ним ставить. А о Никоне ты, Афанасий Лаврентьевич, все же узнай: в обители ли. От него тоже всего ожидать можно.

— Мне ли того не знать, великий государь. Тотчас и доведаюсь. Доверенного человека самолично снаряжу. С настоятелями-то оно по-разному бывает.

1 октября (1670), на Покров Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии, царские ратники под командованием князя Юрия Барятинского освободили от осады город Симбирск и разгромили отряды Степана Разина, бежавшие вниз по Волге.

— Вот, стало быть, и конец бунту — передохнуть можно. За порядки на местах браться пора.

— В самом деле так, Артамон Сергеевич, мыслишь али только так государю доложить собираешься?

— Не пойму тебя, Афанасий Лаврентьевич. А ты, что ж, по-иному рассуждаешь?

— Какое уж тут рассуждение, когда, что ни день, новости одна хуже другой приходят. Попривык ты, Артамон Сергеевич, в приказе сидеть, акромя Ивановской площади да дворца, ничего не видеть, а жизнь-то — она иная, совсем на московскую не похожая. Радоваться-то, ой, как рано.

— Так что ж ты, боярин, победам Барятинского веры не даешь?

— Для чего не давать — даю. И первое свое сражение князь выиграл, и через три дни второе. Сколько народу перебил да в Волге потопил, не счесть. Шесть сотен в плен забрал да тут же без суда и следствия властию своею казнил — одних четвертовал, других расстрелял, большую часть перевешал.

— Так что, жалеть их, что ли, было? В плену держать?

— Не в жалости дело. Только ты то в расчет возьми: не с полками князь Юрья воевал — с бунтовщиками. Они что — здесь разбегутся, там снова соберутся. Мира не заключишь, договора не подпишешь. А коли сила княжеская без милости, так тем лютее за неправду свою стоять станут, шкуру свою спасать. Делить их, делить надобно, да поскорее, чтобы, которые поразумнее, поняли: под государевой властью-то спокойнее, лучше.

— Мудрено что-то рассуждаешь, боярин. Не пойму, к чему клонишь.

— Мудрено, говоришь? А ты сам рассуди, что получается. Под Симбирском Барятинский бунтовщиков вроде бы и перебил, а сейчас промеж Оки и Волги места живого нет, чтоб иные бунтовщики помещиков да приказчиков не истребляли. Все как есть в казаки идут. В городах повсюду казацкое устройство вводят. Хоть на пальцах сочти: тут тебе губернии и Симбирская, и Пензенская, и Тамбовская, и Нижегородская. Ополчения повсюду силу набирают. С ляхами да шведами в Смутное время так не воевали, как нынче против порядков московских да царских встали. Татары к ним давно пристали, мордва. Каждому снится, что вольной да вольготной жизни себе добьется. Вот ведь оно как! И то подумай, до Соловецкого монастыря дошло. Чернецы не только казаков со всеми почестями приняли. Казаки что иноков, что бельцов от дел отстранили, начальниками, Господи, прости, Фаддейку Кожевника да Ивашку Сарафанникова определили. Святой церкви учат не повиноваться. Да что не повиноваться — кто приказы церковные блюдет, тех на расправу — того гляди, руки-ноги переломают, а то и на первом дереве вздернут. До чего дошло-то! Макарьев Желтоводский монастырь с двух приступов взяли и, гляди, как хитро распорядились: пожитки, что миряне обители на сохранение отдали, все что ни на есть разграбили, а монастырское имение не тронули. Стан свой разбойничий в примонастырском селе Мурашкине раскинули. Атаман Максим Осипов у них там за главного. Так посольство из Новгорода Нижнего звать его к себе заявилось. Мол, воевод да приказных сами перебьют, а вороты городские настежь отворят. И отворили бы, кабы Стенька Осипова к себе на помощь под Симбирск не позвал.

— К чему ты говоришь все это, Афанасий Лаврентьевич? Поди, великий государь всему сведом, да и не мне ему пересказывать. Ты, в случае чего, лучше моего доложишь. Совет-то твой какой?

— Воевать надо, Артамон Сергеевич, воевать! Как с иноземцами. Скидок никаких на землю тутошнюю не делать. Доколе государь приказу такого не отдаст, да только по разным местам отряды рассылать будет, не избудем мы лиха, помяни мое слово! Вот ты, поди, и сегодня ввечеру великого государя у себя гостить будешь. Погоди, погоди, не перебивай, чтоб с мысли мне не сбиться! Вот ты великому государю и изложи, о чем тебе говорил, докажи, что самая пора воевать пришла. А то, не дай, Господи, поздно будет. Не соберем воедино русской земли, не избудем каторжников треклятых. Сам поразмысли да государю и скажи.

22 октября (1670), на празднование Казанской иконе Божьей Матери и Семи отроков, иже во Ефесе, князь Юрий Долгорукий, стоявший с царскими ратниками в Арзамасе, направил свои отряды к приволжскому селу Мурашкину, где повстанцы были разбиты, потеряв 61 пленного и 21 пушку.

28 октября (1670), на день памяти мученицы Параскевы, нареченной Пятницы, мучеников Терентия и Неониллы и чад их, царские воеводы подошли к Нижнему Новгороду. Многие мятежники были четвертованы, обезглавлены и повешены.

19 ноября (1670), на день памяти преподобных Варлаама и Иоасафа, царевича Индийского, и отца его Авенира царя, воеводами был усмирен полностью Шацкий уезд.

— Сестрица, сестрица-государыня, Марфа Алексеевна!

— Кто это меня кличет-то? Ах, сестрицы! Софьюшка, Катенька, с чем пожаловали, царевны? Да еще запыхались как — личики чисто маков цвет.

— Дожидались мы, Марфушка, когда в садик выйдешь — в теремах-то толковать неспособно.

— Какое же это такое у вас дело тайное, Софьюшка?

— Спросить тебя хотели.

— За чем дело стало — спрашивайте.

— Толкуют тут, будто государь-батюшка, что ни день, у Матвеева Артамона гостит.

— А хошь бы и так, вам-то что?

— А то, бают, неспроста батюшка к Матвееву зачастил.

— Так его это дело, царевны, не ваше.

— Нет, сестрица Марфушка, очень даже выходит наше.

1 ... 42 43 44 45 46 47 48 49 50 ... 133
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?