Над пропастью не ржи! - Татьяна Луганцева

– Мучают мысли, что он сильно любил Розалинду, раз меня оставил и уехал к ней. Может быть, и сейчас еще любит, а я как бы под рукой оказалась, потому что ее нет…

– Ну и дура ты, Фрося! – совершенно внезапно выругалась Люсьен. И, держа в одной руке бокал с вином, другой перекрестилась. – Пресвятая Дева Мария! Прости, Господи!

– Думаешь, я ошибаюсь? Но моя гордость…

– Глупость это, а не гордость! Не был он счастлив с Розалиндой, не был, – твердо сказала женщина.

– Откуда такая уверенность?

– Ты слушай дальше, потом поймешь. Короче, сидим мы с Валентиной, пьем… Нет, не подумай ничего плохого, чай пьем и мирно беседуем. И тут слышим – кто-то пришел! Валентина заметалась – испугалась сильно, что хозяева ругаться будут, ей-то не разрешено было приводить гостей. Она запихнула меня за занавеску, что огораживала съестные припасы собственного приготовления, а сама юркнула в погреб. Все произошло так быстро, я не успела даже воспротивиться.

– И что?

– И стала я свидетелем очень неприятной сцены, скабрезной такой… Как сейчас помню: ввалились на кухню хозяйская дочка с мужчиной. Она нашла вино и сообщила, что обвела вокруг пальца своего мужа, тот был вынужден куда-то поехать, а значит, у них есть половина вечера в подарок. Мужчина открыл вино, они выпили и предались…

– Чему? – оторопела Фрося.

– Тому самому. Любовным утехам!

– Как?

– Фрося, тебе сколько лет? «Как…» – передразнила ее Люсьен. – Прямо вот так! На этом самом столе! Легко и непринужденно! Я за занавеской чуть с ума не сошла, пока они тут кульбиты выкидывали.

– Ужас.

– Не то слово! Вообще-то я не моралистка, да и повидала многое, – махнула рукой Люсьен, – но в тот момент мне было просто омерзительно. Они все время клялись друг другу в любви.

– Так это была Розалинда?

– Имя не помню, хотя любовник как-то ее и называл. Но смогу опознать, если увижу. Наверняка ведь у Влада остались фотки жены?

– Скорее всего, да, – согласилась Фрося. – Может, в кабинете? Идем?

– А сам-то он где? – спросила Люсьен.

– Отдыхает еще, мы тут все раненые.

Ефросинья встала. Гостья взяла бутылку и два фужера и двинулась за ней. Они поднялись на второй этаж.

Кабинет Влада впечатлял библиотекой и самым современным компьютером. Фрося уже была здесь, но тогда все ее внимание привлекли книги и дипломы в рамках, фото она не искала. А сейчас обвела взглядом полки, прозрачную витрину шкафа, стены и прошептала:

– Надеюсь, не придется шарить по ящикам…

Люсьен же сразу подошла к полке с какими-то сувенирами.

– Здесь есть фотки. Нашла! Вот эта женщина!

Фрося посмотрела на небольшую фотографию, где были запечатлены мужчина в возрасте и двое счастливых, молодых людей – Влад и симпатичная девушка со светлыми волосами и приятной улыбкой. Понятно, что это и были Розалинда с мужем и ее отец, с которым у нее наблюдалось внешнее сходство.

– Какой ужас! Жена Влада изменяла ему прямо тут, дома! – воскликнула Ефросинья и обернулась на едва уловимый шум.

В дверях кабинета стоял его хозяин и с некоторым удивлением смотрел на дам.

– Ой! – ахнула Фрося и закрыла рот рукой, хотя все уже было сказано. – Влад, ты? Ты как?

– Я проснулся, пошел к тебе, не нашел, поднялся сюда, – спокойно ответил он.

– Это вот Люсьен, Люся… – продолжала краснеть Ефросинья.

– Очень приятно видеть.

Снова повисла неловкая пауза. И тут отличилась Люсьен, спросив его прямо в лоб:

– Вы слышали все?

– Да. Но вы не открыли мне Америку. Я знал, что жена мне изменяет.

– Знали?!

– Ну, не сразу… Но потом уже был в курсе ее поведения.

– Почему же прощал? Сильно любил? – подала голос Фрося. – Не мог уйти отсюда?

– Так, мне надоело, что ты все время подозреваешь меня, будто я женился по расчету, клюнув на богатого тестя! – не сдержал-таки эмоций Влад. – Я никогда об этом не говорил, но сейчас скажу. Когда я приехал в Польшу, семья Люцеусов пребывала в очень плачевном состоянии. Сам Людвиг в последнее время как-то отрешился от всего, был занят только работой, не обращал никакого внимания на свою семью. Очень скоро им бы стало не то что негде жить, а даже нечего есть. Тем более что и в стране сложилась тяжелая экономическая ситуация. Дом я выкупил довольно быстро, заработав на внедрении новых технологий в информационные системы. Тогда данный процесс только начинался, и я попал, что называется, в струю.

– Так тут все твое? – спросила Фрося.

– Да, конечно, здесь все мое. Просто я не афишировал это. Розалинда из дома не уходила, а выгнать ее просто я не мог, ведь тут оставался ее отец. Мы просто не жили с ней вместе. Находились под одной крышей, но как чужие люди.

– Но не до такой же степени вы были чужие, чтобы хранить и выставлять здесь фотографию ее любовника! – не сдержалась Люсьен.

– Хватит копаться в прошлом! – попытался остановить ее Владислав.

Но женщина уже показывала черно-белую фотографию. Фрося остолбенела, увидев на снимке двух еще не старых, стоящих в обнимку мужчин. Это были Людвиг Люцеус и Евгений Григорьевич Кактусов.

– Не может быть… – прошептала она.

– Точно говорю! – не успокаивалась Люсьен. – Я его хорошо запомнила! А почему не может быть? Мужчина вполне видный. Ну и что такого, если он старше любовницы.

– Господи, нет! – побледнела Фрося.

– Я никогда бы не сказал тебе, прости, что так получилось, – виновато посмотрел на нее Влад. А затем пояснил гостье: – Этот мужчина ее отец.

Настало время охать и ахать Люсьен:

– Я не знала, извините меня. Ой, как же нехорошо вышло! Как неудобно-то… Прости меня, Фрося!

А Фрося была вынуждена немедленно присесть, так как у нее сильно защемило сердце. Перед глазами встали лица матери и отца. Они были так счастливы вместе!

– Выпей, – протянула ей бокал с вином Люсьен.

– Расскажи, что ты знаешь об этом, пожалуйста. Только правду! – попросила Ефросинья Владислава, беря вино.

– Ты уверена, что хочешь знать?

– На все сто!

– Они встречались много лет, полюбив друг друга с первого взгляда. Розалинда добивалась, чтобы Евгений Григорьевич ушел из семьи, а тот не хотел оставлять тебя и твою мать. Как я потом понял, Розалинда вышла за меня замуж из чувства мести твоему отцу за его нерешительность. Их встречи продолжались и после, через какое-то время мне это стало известно. Но я по-прежнему уважал Евгения Григорьевича как своего учителя. Однако я боялся, что, если уйду от Розалинды, она добьется своего и все-таки разрушит твою семью. Поэтому и не разводился с ней.