Опасное наследство - Екатерина Соболь

– Это… – Я откашлялся и начал снова. – Это камень разума?

– Разум – это прекрасно! – с излишним энтузиазмом ответила она.

Молли посмотрела на меня скептически.

– Ну нет, – сказала она. – Вот эта ерунда – волшебный камень Мерлина? Ха!

Да уж. Неделю назад все это показалось бы мне, здравомыслящему человеку, глупостью, но смерть открыла во мне такие глубины веры в невозможное, о которых я и не подозревал. Поэтому я совершенно серьезно решил проверить, работает ли камень: вытащил его и приложил к ключице леди Бланш. Проблем с тем, чтобы найти участок открытой кожи, не возникло – на леди было бальное платье старой моды с весьма щедрым декольте.

Я подождал, чувствуя себя Беном, ждущим результатов эксперимента. Никогда бы не подумал, что буду вот так бесцеремонно касаться дам, но чего не сделаешь ради науки! По легенде, девушка прижала камень к груди возлюбленного, чтобы вернуть ему разум. Значит, если камень – правда тот самый, у леди должно просветлеть в голове.

Леди продолжала ласково и слегка безумно таращиться на меня. Я выпрямился, испытывая непреодолимое желание вышвырнуть невзрачный осколок в окно. Как можно было всерьез поверить, что он волшебный?

– Слушайте, я тут подумала. Если он вдруг настоящий… – занудным тоном, тоже напомнившим мне Бена, протянула стоявшая рядом Молли. – Если б камнем можно было обратно разум или жизнь вернуть, та парочка из сказки так плохо не закончила бы, – а про них всегда рассказывают, что они оба лишились души, потом разума, а потом умерли. И праведники из той деревеньки, про которую в сказке говорится, никогда себя не возвращали, только каких-то детей, которых к ним приносили.

Я уставился на нее. Гениально! Не думал, что женский мозг способен произвести столь светлую мысль. Если – если! – камни действительно волшебные и питаются жизнью, разумом и душой владельцев, то, скорее всего, не могут отдать накопленное тому же, у кого это забрали. Я сжал камешек в руке и, воровато покосившись на Молли, приложил его к собственной груди, протолкнув в зазор между пуговицами: на мне так висела одежда, что это оказалось нетрудно. Ничего. Даже холода не почувствовал – и уж точно никакого прилива жизненных сил. Я вытащил камень обратно.

– Хм. Чего ж вы не ожили, раз он волшебный? – поинтересовалась Молли. – Видать, это все-таки мусор.

– Ради мусора никто не стал бы делать такой сложный тайник в рубине, – не сдавался я. – Думаю, трилистник все же надо собрать вместе, без этого ничего не получится.

– И где искать остальные два кусочка? Среди сокровищ лепреконов? На другом конце радуги?

– Один камень у нас есть. – Я сжал осколок мрамора в ладони. – Где искать второй, я знаю. Но нужен тот, что у Гарольда.

– У кого?

– У графа Ньютауна. Это тот, с кем я приходил. Тот, что разбил леди бровь.

Молли потрясенно уставилась на леди Бланш.

– Так она не сама где-то приложилась?! И до этого у нее синяки и ссадины бывали. Получается, это не она неуклюжая, это… Высокий худой джентльмен из ее кошмаров! Он существует! Ну я ему сейчас накостыляю!

Леди Бланш успокаивающе коснулась юбки Молли. Меня растрогало, что леди, похоже, не смущает, какие мы страшные. В ее безумии определенно была своя система, как у Гамлета, и мы в эту систему вполне вписывались.

– Милое дитя, ты такая славная. И даже нашла где-то мои рубины, умница! Иди с Джереми, он тебя не подведет, он тоже славный, а мне надо отдохнуть.

Она уютно завернулась в одеяло, и я в порыве какого-то болезненного, ноющего чувства наклонился и погладил ее руку. Мне все еще было стыдно за то, что я явился к ней вместе с Гарольдом, и захотелось сказать ей что-нибудь хорошее.

– Не бойтесь, тот высокий джентльмен к вам больше не придет. Никогда.

Глаза у нее закрывались, и она улыбнулась, дремотно моргая.

– Я знала, что на тебя можно положиться, Вернон, – прошептала она. – Люблю тебя.

– И я тоже, – соврал я.

Но оно того стоило: лицо ее осветилось, и, прежде чем провалиться в сон окончательно, пару секунд она выглядела совершенно счастливой.

Мы постояли, слушая ее глубокое, спокойное дыхание. Признаки жизни казались мне милыми, как никогда: безмятежное сопение на выдохе, вздымающаяся грудная клетка, упавшие на щеку пряди, взлетающие от дыхания.

– Ну дела, – подытожила Молли, косясь на ожерелье. – Либо крыша и у вас набекрень, либо это и правда наше ирландское сокровище, а если так… – Глаза у нее расширились. – Проклятые англичашки, вы ограбили нашу…

– Давай пропустим эту часть, – перебил я.

Она мрачно глянула на меня, но причитать перестала и вместо этого заявила:

– Одно хорошо: пусть Флинн и ирландец, ему я такую ценность теперь не доверила бы. Я и правда молодец, что рубины смогла вернуть. – Она вдохновенно уставилась на меня. – А что, если в этом и смысл того, что я ожила? О, вот было бы здорово! Я вернулась, чтобы отнять у злодея сокровище и помочь вам спасти вашу драгоценную графскую жизнь! Я как бы ваш дух-помощник. Это и легенды какой-нибудь достойно: будьте так любезны, сочините ее, если правда вернетесь к жизни.

Это звучало довольно глупо, но трогательно. Никто еще не предлагал стать моим духом-помощником.

– Где, вы говорите, камень, без которого вам не ожить? – деловито спросила Молли.

– Понятия не имею, где Гарольд его хранит, но попробую выманить. Скажу ему, что камень леди Бланш у меня. Даже если ничего не получится, он хотя бы оставит леди в покое.

– Вы-то чего о ней так переживаете? – подозрительно сощурилась Молли. – Вам-то она не хозяйка.

– Она дама, а я джентльмен, – объяснил я, но Молли не поняла.

– Это вы влюбились в нее, что ли?

– Ой, да что с тобой говорить, – раздраженно отмахнулся я. – Джентльмен должен защищать благородных дам, ясно? Быть рыцарем. Не то чтобы я часто это делал, но…

– Ясно, ясно. Вы даже чуть посимпатичней становитесь, когда так вдохновенно говорите, – одобрила Молли.

– А у тебя прямо тяга к вдохновенным ораторам, – огрызнулся я.

– Это те, что громко орут, что ли?

– Нет. Это те, кто умеет красиво говорить, и мы знаем одного такого.

– Не хочу про него вспоминать, – тут же сникла Молли, и я гордо повел плечами. Последнее слово все-таки осталось за мной. – Сердце он мне разбил, сама не пойму, как я еще жива. Это, видимо, чтобы помочь вам. Так что идемте-ка быстрее, пока я совсем не умерла.