Выживший во тьме - Владимир Анатольевич Вольный

Юг тоже не преподнес ничего особенного. Земля за пределами города, вопреки ожиданиям, оказалась не желтой, как на востоке, а обычной, разве что вывороченной не столь жутко, отчего местность казалась менее изуродованной.

Постепенно вырисовывалась полная картина. Хаотичное нагромождение линий, обозначавших отдельные улицы и проспекты, точки возвышенностей, крестики, указывающие на провалы и пустоты и черточки в виде шалаша – укрытия. Их я особенно тщательно запоминал и обозначал на карте. Вылазки из подвала не прекращались ни на день – усидеть в нем я не мог: начинал отчаянно тосковать по родным лицам. Приходил, приводил себя в порядок (это заключалось в ванне и бритье порядком отросшей щетины, стирке, смене белья), потом отсыпался, сколько хватало сил, – и опять уходил.

Не все дома были разрушены полностью – встречались и такие, куда при известном риске стоило проникнуть. Это было опасно. Но иным путем найти среди руин что-либо нужное, чего не имелось в моем подвале, – не получалось: все давно занесено, и увидеть искомое в бурой массе, слипшейся под воздействием ветра и воды, стало слишком сложно. Так продолжалось, пока я, позарившись на кресло, которое невесть как занесло на уступ покосившегося здания, едва не свалился вместе со стеной дома. Она зашаталась, как раз когда я почти добрался до вершины. Как успел спрыгнуть и не попасть под обломки? Могу ответить – такому прыжку мог позавидовать и горный лев. Я же считал себя человеком… С появившимися невесть откуда и почему почти сверхъестественными способностями. Способностями, более присущими оборотню из фильма ужасов. Или… тому монстру, чей труп так удачно попался мне на глаза во время моих предыдущих скитаний. Но, слава небесам, таковые здесь не водились. Пока не водились…

Мне до сих пор не попадались ничьи следы, и я все больше уверялся, что таскаю с собой всю эту груду железа совершено напрасно. Сначала я стал оставлять дома широкий и длинный нож. Потом – копье… Топор был мне необходим, чтобы нарубить дров, а иначе я ходил бы только с одним ножом.

Дважды посетил Гейзер. Он работал не переставая, как часы. Я еще раз проверил его по времени – интервалы не сократились ни на минуту. Зато озеро, которое тогда было всего метров восемь в диаметре, превратилось в настоящее – около пятидесяти. И судя по всему, меньше оно не станет… Гейзер находился на небольшом возвышении, и вода скопилась в нем, как в чаше. Рано или поздно она найдет себе проход – и озеро сразу уменьшиться в размерах. Но пока вода лишь просачивалась небольшими ручейками по нескольким краям; это обеспечивало вытекание излишков, грозящих снести плотину. В трех часах – или полутора километрах? – от него возвышалось приметное здание. Оно сложилось так, что все его стороны образовали пирамиду. Я поднялся на самый верх и посмотрел на город с высоты не менее двадцати метров. Здание оказалось на горе, образовавшейся в результате подъема земной коры, и обзор с него открывался великолепный…

С высоты я увидел еще несколько озер, подобных озеру Гейзера. Они соприкасались берегами и были одно меньше другого. Все – правильной округлой формы и издали напоминали несколько монеток различного достоинства. Я так и подписал их на карте: Монетные озера. (Впоследствии пожалел, что поторопился: встретилось нечто такое, что имело к деньгам куда более близкое отношение.)

За озерами тянулся разрушенный железнодорожный вокзал. Как и все вокруг, он оказался снесен до основания: не уцелели ни само здание, ни площадь, ни даже рельсы – они были вывернуты из земли и скручены самым немыслимым образом. Шпалы валялись где и как попало. Сгоревшие поезда были почти полностью засыпаны землей, а точнее – той смесью из пепла и грязи, которая падала с небес. Бродить там оказалось нисколько не легче, чем в других частях города.

Таких примет, как пирамида или вокзал, на карте накопилось уже много. Я сносно представлял весь город и видел, что неизученной остается только часть за руслом реки. Собственно, единственное доступное направление, которое стоило внимания, – вдоль бывшего берега самой реки. Ни в странные желтые земли-пески, ни вдоль озера идти не хотелось. В провал – вообще трудно даже представить… Правда, оставались еще земли за пределами самого города – строго на юге. Дойдя до краев, я не решился идти туда слишком далеко – да и не видел в том смысла. Искать там кого-либо? Среди голой степи? Если людей нет в городе – откуда им взяться тут? Правда, мне показалось, что вдали блеснули верхушки скал, о которых раньше я и не подозревал. Было очень странно увидеть горы так близко. Но может быть, лик земли изменился так сильно, что весь город каким-то образом переместился к ним поближе? После того, как я увидел провал, удивляться уже нечему…

Отсутствие всего живого на исследованных землях меня более не шокировало. Как бы это ни получилось, но в городе выжил только я. Даже кошки и собаки, даже крысы – и те покинули его. Я был уверен в этом, прекрасно понимая, что выжить без еды среди развалин невозможно, и есть только одни существа, которые могут разделить со мной право на владение руинами: тараканы. Но вот их-то я хотел видеть менее всего, поэтому всячески проверял и охранял свои богатства от непрошеных гостей и пока не замечал в складе ни одного насекомого. То ли зима не давала им возможности гулять где вздумается, то ли их всех убило этим излучением, в котором я сам себя убедил…

А пока… Пока я занимался тем, что целыми днями пропадал в развалинах, учился кидать нож и метать топорик в мишень. Наносил на карту все новые и новые линии, заполняя белые пятна. В этих походах привык терпеть стужу и ветер, ледяные ливни и внезапные обвалы. Научился спать на голой земле, поддерживать огонь буквально из ничего, дремать вполглаза – словом, жить той самой жизнью дикаря, которую был вынужден вести, лишенный всего, что составляло бытие раньше…

…Это произошло случайно – я вовсе не задавался целью искать что-либо подобное. Такая находка ничего уже не могла дать… Очередная вылазка в центр привела к целому ряду зданий, расположенных в виде квадрата. Они рухнули по периметру, и я с большим трудом нашел лазейку, чтобы попасть внутрь этого сооружения. Под ногами чавкала бурая жижа, вокруг – слякоть и сырость, дул холодный ветер… я невольно поежился от холода. Тем не менее возвращаться назад, не осмотревшись здесь, не хотелось.

Издалека это