Психоз - Татьяна Соломатина

Сергей Валентинович стал кликать, меняя изображения. Рассказывая про Женьку, про Вальку и про Мишку. И про яхт-клуб и Альпы. Спустя пару минут он легко приподнял Сашку, шлёпнулся в кресло, усадил её к себе на колени и продолжил слайд-шоу, как ни в чём не бывало. Ни раскрыв, разумеется, папки «День рождения тёщи».

«Ну, не идиот же он? Не-е-ет! Он – нет. Ты – да! Ты, Санечка, – идиот. Даже просто Вова, закативший страшный скандал, когда ты раскопала в одной из гардеробных фото его первой и единственной бывшей жены, был куда более похож на человека и мужчину, чем Сергей Валентинович. Тогда тебе хотя бы хотелось чем-нибудь в него запустить. А сейчас хочется просто помыться. Уж это-то ты можешь себе позволить!»

Сашка не задала Сергею Валентиновичу ни единого вопроса. Сказалась больной, и не пошла с ним в оперу. В неизбежно наступившую субботу он снова повёз её за город. На сей раз гораздо ближе – и уже в свой собственный особняк.

[– Ирка, ну ладно, меня ты не видишь, мне ты не гадаешь… Но на них-то – можно?

– Не можно!

– Ирочка, ну почему-у-у?… Я хочу знать!

– Что знать? Что это не твои мужики? Ты это и так знаешь.

– Возможно, со временем я могла бы приспособиться к одному из них…

– Ты? Приспособиться? Никогда!

– Не программируй меня.

– В этом нет никакой нужды – ты и без меня отлично запрограммирована ещё от сотворения мира твоего. Так, что даже сама себя никогда не сможешь перепрограммировать.

– Ирка, ну что мне делать?

– Получать удовольствие.

– От чего?

– От чего угодно. Сама мне рассказывала, какой у этого твоего лося-импотента прекрасный камин и отличная сауна.

– Это да. В доме у Пятиугольникова камина нет вообще, а сауна – электрическая. Гадость! Он ужасно боится огня. Навязчивая идея горения. Сгорания. Будь я чуть проще паровоза…

– Ну, то есть чуть посложнее Фрейда!

– Ага! Я бы сказала, что это проекция не то боевого прошлого, не то болевого анамнеза, не то страх адовых мук. В дяде Серёже, слава богу, ничего такого нет, поэтому камин и хорошо пахнущая сауна были воистину наслаждением. То есть наоборот: сперва сауна, потом – камин. Никаких фотографий жён на стенах – бывших ли, текущих ли… Сын где-то на столе в кабинете. Прекрасный, не так давно отстроенный особняк. Книг, жаль, немного. И те всё больше – узкоспециальные, сплошная тарабарщина. Поэтому я выучила новый кофе. Слушай: «Единственный в мире выдержанный кофе. Собранный урожай выдерживается в известняковых пещерах острова Ява более трёх лет. За это время зелёные зёрна превращаются в зеленовато-коричневые и приобретают полноту, богатство и насыщенность вкуса. Заметны тона пряных плодов, букет раскрывается постепенно, поэтому пить его рекомендуется медленно». Чуешь, какая крутизна? Никаких тебе просто Вовиных «пеночек»!

– Ну, вот и хомутай своего крутого дядю Серёжу. Всё нормальнее, чем с просто Вовой.

– Ирка, что я, с моей повышенной сексуальностью, буду делать с дядей Серёжей? Не говоря уже о том, что господина Боровикова в моей жизни то густо, то пусто. «Ах, я должен съездить с сыном в Испанию! Пока он хочет, чтобы я с ним ездил, – я буду с ним ездить!» Девятнадцатый год «мальчику». И дяде Серёже абсолютно плевать, что со мной, пока он в Испании. Ирка, я ненавижу детей! И мужиков. Таких вот, как Боровиков. То я – цитирую: «детка», то ему на меня с высокой колокольни своим вялым органом помахать, потому что я – снова цитирую: «взрослая женщина».

– Миллионы женщин живут с импотентами – и ничего. Вибратор тебе, наконец, подарю! Ты маленькая непримиримая собственница. И твой Боровиков, и твой Пятиугольников отлично это понимают. Потому что они – кто угодно, но вовсе не дураки. Подлецы? В некотором смысле да. Манипуляторы? Преотличные! Каждый на свой лад. И они оба хотят «заточить» тебя под себя. Во всех смыслах этого слова. И чувствуют, что не справятся. Но тянет… И они снова возвращаются. Может, и не летает ни в какую Испанию дядя Серёжа с сыном. А сидит в углу и хлещет горькую, думая, как бы тебя переиначить.

– Тебе бы только посмеяться, Смирнова, и лапши на уши бедной Сашеньке навешать!

– Нет, давай вместе возрыдаем. Всё! Не морочь мне голову. Ты и так стала очень редко заходить в гости. Есть куда более интересные темы для болтовни, чем твои блуждания в двух мужиках, и уж тем более – парапсихологический трёп на эту тему! «С бабами о работе!» Заведи себе третьего. Да хоть ещё пятерых. И сразу станет легче!

– Ладно! Ну, хоть от бытового пьянства меня вылечи. А то останусь одна-одинёшенька, не смогу покупать себе дорогущий вискарь и брендовую водку, перейду на тройной одеколон! Цирроз печени, распад личности, неизбежный кондовый delirium tremens[8] и всё, привет!

– Бытовое пьянство не болезнь, а вредная привычка. Но ты не бойся, когда останешься одна-одинёшенька, мы с тобой найдём в поле или в лесу скелет лошади… Вот ты ржёшь, а нам надо будет собрать траву, которая выросла из переносицы черепа… Чьего-чьего… Лошади! Настоять её… Траву, в смысле. И пить. И навсегда получишь непреодолимое отвращение к выпивке.

– Да… Сложная задачка. Скелет лошади в поле. Трава, выросшая из переносицы… Впрочем, мне гораздо проще найти скелет лошади, чем своего живого мужчину.

– Сашка, не грусти, пожалуйста! Я приготовила твои любимые котлеты по-киевски. И пока ты ещё не отправилась на поиски скелета, мы можем выпить ледяной водки. Прости, я и правда ничем, кроме этого, не могу тебе помочь…]

– Где ты шлялась все выходные?

– Вова, я уезжала в командировку.

– А позвонить было сложно?

– Ты сердишься, когда я тебе звоню.

– Когда ты не звонишь мне, я сержусь ещё больше.

– Слушай, мне всё это надоело. Я подыщу себе квартиру и съеду. Может, тебя эта нервотрёпка и бодрит, но мне она радости не доставляет. Я застоялась. Мне дурно.

– Не торопись. Пройдёт. У тебя уже такое было.

«У Пятиугольникова всплеск нежности – это не к добру…»

– Хорошо, Вова. Я съеду не торопясь… Но куда раньше смерти одного из нас. Надеюсь…

– Не болтай чепухи, ты же умница!

– Знаю. Стройная образованная блондинка…

Застой

следует рассматривать

только как кризис движения,

без которого

человеческой жизнью

познаются азы разложения.

И далее – последовательно.

А в качестве завершения

высшего образования