Тысяча Имен - Джанго Векслер

Винтер смотрела на все это, не в силах оторваться, не в силах поверить собственным глазам. Кто-то подошел и остановился рядом с ней, и она, подняв взгляд, увидела Граффа. Его бородатое лицо исказилось в жутковатом подобии усмешки.

– Ну, похоже, все кончилось. – Он почесал нос сбоку. – И что же нам, черт возьми, теперь делать?

МАРКУС

Колониальный полк перестроился из походной колонны в каре со значительно большим мастерством, чем несколько дней назад, хотя, на взгляд Маркуса, все же чересчур медленно. С высоты строй, по всей вероятности, походил на цепочку из четырех ромбов, которые протянулись вдоль дороги, расположившись углами друг к другу, чтобы все стороны каре могли вести огонь, не опасаясь задеть соседей. Каре третьего и четвертого батальонов, находившиеся в хвосте колонны, построились вокруг артиллерии и беззащитного обоза, а кавалеристы Зададим Жару съезжались неподалеку от них.

Сам коротышка-капитан подъехал туда, где рядом с каре первого батальона разместились Маркус, Янус, Фиц и знаменный взвод полка. Капитан осадил коня и четко отдал честь полковнику. Глаза его сияли.

– Разрешите атаковать врага, сэр! – выпалил он, горделиво выпятив грудь колесом. – Я расчищу этот холм в мгновение ока!

Янус учтиво приподнял бровь:

– Вам не кажется, что противник обладает численным преимуществом?

– Один синий мундир стоит дюжины трусливых козолюбов! – отчеканил капитан.

Маркуса при этих словах передернуло, но Янус бровью не повел.

– Несомненно. Однако же, если можно хоть сколько-нибудь полагаться на донесения разведчиков, силы противника превышают наши в соотношении тридцать к одному. Возможно, и больше.

– Но мы же застанем их врасплох!

Полковник сокрушенно покачал головой – словно был бы безмерно счастлив разрешить эту вылазку, но не мог.

– Боюсь, капитан, кавалерии предстоит сыграть в нынешнем сражении слишком важную роль, чтобы я решился рисковать ею в самом начале боя. Держите своих людей под рукой. Вашей части надлежит укрыться внутри каре второго батальона. Вы меня поняли?

– Но… – Зададим Жару перехватил взгляд Януса и, к немалому удивлению Маркуса, притих. – Слушаюсь, сэр. Как скажете.

Он пришпорил коня и поскакал к своим людям, дожидавшимся командира неподалеку от головы колонны.

Маркус наклонился к полковнику.

– Сэр, – сказал он, – я должен извиниться за капитана Стоукса. Он хороший кавалерист, просто немного горяч.

– Горячность тоже имеет свои плюсы, капитан, – пожал плечами Янус. – Всякому человеку найдется своя роль – независимо от его таланта и темперамента. Капитан Стоукс еще дождется своего выхода на сцену.

С этими словами он бросил взгляд на вершину холма.

– Не понимаю, отчего они мешкают. Еще немного – и мне придется приказать артиллеристам немного их поторопить.

Вершина холма потемнела от множества всадников, клубившихся вокруг десятка пастырей в черном, которые выбрали именно эту минуту, чтобы затянуть свой высокий сладкозвучный напев. Каждый пастырь издавал ноты, чуть заметно отличавшиеся от остальных, и оттого переливчатый непрерывный звук, доносившийся с холма, обладал жутковатой, нечеловеческой красотой. Маркус обнаружил, что бессознательно стискивает зубы, однако, глянув на Януса, увидел, что полковник сидит в седле, закрыв глаза, и отрешенно внимает безупречной мелодии. Глаза его открылись, лишь когда в ответ прозвучал воинственный рев, исходивший, казалось, из многих тысяч глоток.

– Хандарайские священники всегда так поют перед битвой? – спросил Янус.

Маркус пожал плечами.

– Не думаю, сэр. Насколько мне известно, так поступают только искупители.

– Хм, вот как? – Лицо полковника стало задумчивым. – Жаль.

– Сэр, может быть, нам стоит уйти в укрытие?

Янус несколько секунд рассматривал свою руку, затем вытащил из-под ногтя застрявшую песчинку и поглядел на вражеских всадников, лавиной хлынувших с холма.

– Что ж, хорошо. Давайте подыщем безопасный наблюдательный пункт.

Пространство внутри каре первого батальона представляло собой квадрат голой утоптанной почвы со стороной около семидесяти ярдов. Позади тройных шеренг, которые составляли каре, стояли лейтенанты – по одному на каждую роту, шныряли туда-сюда сержанты. Повсюду, куда ни глянь, солдаты заряжали мушкеты и примыкали штыки.

Янус уже достал подзорную трубу, чудовищно дорогую с виду вещицу из латуни и белого дерева. С высоты седла он мог без помех обозревать окрестности поверх солдатских голов и сейчас с сожалением покачал головой:

– Толпа, самая заурядная толпа.

Маркус наблюдал за тем, как вражеские всадники с оглушительным топотом спускаются с вершины холма. Без подзорной трубы он мог разглядеть разве что клубы пыли, поднятой копытами коней. Священники остались стоять наверху и только размахивали руками, побуждая свою армию к наступлению. Маркус сумел рассмотреть нескольких «солдат» этой «армии» – оборванцев с кустарным оружием, скакавших верхом на тощих клячах.

– Большая толпа, – проговорил он. – Судя по донесениям разведки – от трех до четырех тысяч.

– Четыре тысячи или сорок – значения не имеет, – отозвался Янус. – Атака, подобная этой, никогда не сомнет прочное каре. – Он улыбнулся Маркусу, но серые выпуклые глаза остались непроницаемы. – Если, конечно же, наши люди готовы ей противостоять.

– Готовы, сэр. – Маркус придал своему голосу уверенность, которой в глубине души отнюдь не испытывал.

– Что ж, скоро увидим.

Маркус наблюдал за приближением всадников с нетерпением. Делать ему сейчас было попросту нечего. Приказ заряжать и открывать огонь будут отдавать лейтенанты, и они знают свое дело – а если и не знают, то учить их сейчас уже слишком поздно. Сияющая линия штыков едва заметно колыхнулась – солдаты в боковых сторонах каре совершили разворот на месте, лицом к наступающему врагу. Странная отрешенность охватила Маркуса при виде того, как гигантская туча пыли несется к ним, подобно песчаной буре.

– Целься!

Крик, вырвавшийся из десятка глоток разом, привел Маркуса в чувство. Всадники были уже в шестидесяти ярдах, неслись галопом, и воздух звенел от их пронзительных воплей. Пятьдесят ярдов, сорок…

Маркус так и не расслышал выкрика «Пли!» – только сухой треск одинокого выстрела, за которым последовал оглушительный рев, тотчас охвативший весь строй, как сухой трут с первой искры охватывает пламя. Две стороны каре полыхнули огнем и окутались едким дымом. Маркус видел, как упали несколько лошадей, однако основные последствия оказались скрыты завесой пыли. Первая шеренга солдат припала на колено, упершись штыками в землю, третья принялась перезаряжать. Солдаты во второй шеренге не спешили открывать огонь, прикрывая наставленными вперед штыками первую шеренгу.