Убей меня нежно - Наталья Александрова

— Ну, ладно… Сергей, это к тебе!

Из соседней комнаты выехал в инвалидной коляске худощавыймужчина средних лет. Оперативник представился, снова показал свои документы.Инвалид назвался Сергеем Юрьевичем.

— Чем же я могу вам помочь? Вы ведь понимаете, я никудане выхожу, ничего не знаю…

— Конечно, конечно. Но именно поэтому я к вам иобратился. Вы все время дома и, может быть, иногда смотрите в окно… Вот,видите, дом напротив вашего, можно сказать, окна в окна. Может быть, ну чистослучайно, вы что-нибудь видели в этих окнах, что-нибудь заметили? Конкретноменя интересует вон та квартира на третьем этаже…

— Я, молодой человек, в чужие окна не подглядываю, я нетак воспитан. За кого вы меня принимаете? — Сергей Юрьевич смотрел наоперативника с явной враждебностью. — Я не позволю вам возводить на менятакие инсинуации.

Опер покосился на его сестру. Она делала вид, что вытираетпыль, но при этом даже спина ее выражала, с одной стороны, безумноелюбопытство, а с другой — крайнее неодобрение.

— Наталья Юрьевна, простите за нахальство, а нельзя лиу вас попросить чайку?

— Ну конечно, простите, что сразу не догадалась вампредложить. — И она удалилась на кухню.

Парень подошел вплотную к инвалидному креслу и склонился кСергею Юрьевичу.

— Сергей Юрьевич, произошло событие очень серьезное,совершено убийство. Убиты два человека — молодой мужчина из квартиры напротив идевушка, которая, возможно, в этой квартире бывала. — Он достал фотографиюМарины и показал ее инвалиду, внимательно следя за выражением его лица. Увидевфотографию, Сергей Юрьевич вздрогнул.

— Ну же, Сергей Юрьевич! Только вы можете помочьследствию! Скажите, ведь вы видели ее, правда?

— Да, я ее видел… Красивая девушка, только я не хотелбы, чтобы сестра… Знаете, у нее тяжелый характер.

— Я понимаю вас, конечно. Вы только ее и видите, сглазу на глаз, изо дня в день…

— Да уж. Вам не понять… Вы не можете себе представить,что такое одиночество. С утра до вечера один, в этой квартире… Да, я сталнаблюдать за окнами соседей. Это все-таки какое-то развлечение.

Вот, у меня и бинокль есть, — он достал большойармейский бинокль из ящика письменного стола, — не подумайте, пожалуйста,что я какой-то маньяк. Просто хоть чем-то хочется отвлечься от тоски, все-такикакое-то разнообразие, а не только телевизор.

— Я вас понимаю. Вот в этих окнах, о которых я вамговорил, здесь вы видели эту девушку?

Сергей Юрьевич грустно кивнул.

— Да… Как жаль! Какая красивая и молодая…

— А с кем вы ее видели? Кто был одновременно с ней вквартире? Какой-нибудь мужчина?

— Нет, знаете, не замечал. Самою хозяина квартиры,кажется, в это время не бывало — она появлялась только днем и ненадолго, а он —только утром и вечером, ну, и выходные, конечно, а днем, надо полагать, онработал. Хотя, наверное, она приходила не одна, но кто с ней был — мне неудалось ни разу его увидеть.

— А что еще вы видели в этих окнах?

— Да, в общем-то, почти ничего, молодой человек жилзамкнуто, никого к себе не приглашал, вот только перед седьмым ноября у негобыла вечеринка, пожалуй, это единственный раз. А потом, после его смерти,родственники там крутились, вещи делили, узлы какие-то связывали, а теперь стоитквартира пустая, суда они ждут, квартиру будут делить.

Оперативник окинул комнату взглядом и заметил на столенесколько коробочек от фотопленки.

— Сергей Юрьевич, а вы фотографией не увлекаетесь?

— Фотографией? — Инвалид смутился. — Нубалуюсь иногда.

— А ту квартиру вам никогда не случалосьфотографировать? Пожалуйста, если бы вы нашли какие-нибудь фотографии — им быцены не было, для следствия они были бы просто незаменимы!

— Что ж, ладно, очень уж жалко эту девушку.

Он выдвинул ящик письменного стола, долго рылся в коробках сфотографиями и наконец нашел один черно-белый снимок, очень отчетливый. Маринастояла у окна, слегка прикрытая занавеской, так что видна была обнаженнаягрудь. Рядом с ней сквозь занавеску просвечивал силуэт мужчины, который кинулсяк ней, наверное, просто, чтобы оттащить от окна, а казалось — чтобы причинитькакое-то зло.

— Очень удачный снимок, Сергей Юрьевич. Наверное, вымного кадров отсняли, чтобы получился такой удачный?

— Да, конечно, чуть не половину пленки отщелкал. Хорошийснимок — это дело случая, здесь удача нужна, момент поймать, да чтобы освещениебыло подходящим.

— А вы не могли бы дать мне негативы?

— Берите. Только уж не обессудьте, а я у вас расписочкупопрошу — а то потом обратно не получишь.

— Пожалуйста, пожалуйста.

Инвалид еще порылся в своем бездонном столе и нашел нужнуюкассету. В это время в комнату вошла его сестра, неся на подносе чашки ивазочку с вареньем.

— Вот, прошу вас, чай!

— Ой, Наталья Юрьевна, извините меня, пожалуйста, номне уже пора. Я чаю с вами в следующий раз с удовольствием выпью!

Наталья Юрьевна изумленно смотрела ему вслед. Непонятныймолодой человек: то ему чаю, то вдруг срывается и убегает.

А непонятный молодой человек не мог усидеть на месте: онспешил в лабораторию с замечательными негативами.

Второй чистяковский мальчик отправился в 139-ю поликлинику,познакомился там с хорошенькими сестричками, угостил их конфетами, поболтал,пошутил и между делом выяснил, что действительно, дежурство Ирины Липкинойприходилось со среды на четверг именно в ту ночь, когда был убит ВолодяТихонов. Дежурила Ирина не одна, а с медицинской сестрой Светочкой. Оперпереключился на кареглазую Светочку.

— Да, действительно, сначала было много народу, апотом, после часа, у нас всегда затишье, мы даже дремлем по очереди.

— А вы как-нибудь регистрируете больных?

— Конечно, вот в этом журнале я все записываю.

— А вот у вас записано: Рубцов А. С., 00.40, вы этогобольного помните?

— Вы знаете, я, наверное, в это время поспала немножко,меня Ирина Анатольевна отпустила, это ее рукой записано.

А только это было не без двадцати час, а позже, потому что яточно помню, около часа мы чая попили, а потом я прикорнула.

— И долго вы спали?

— Часов до двух, когда проснулась в третьем часу, вприемной никого не было, я Ирину Анатольевну поспать отпустила.

— Значит, до часу его точно не было?

— Точно, совершенно точно, я спать ушла в часпятнадцать.

Так, значит, он алиби себе сделал таким образом: пришелпозже и попросил Ирину записать себя пораньше, да еще сказал дома небось, чтоцелый час она его лечила, а сам в это время спокойно мог смотаться туда, черезмост, где Тихонов жил.