Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом - Alexandra Catherine

кровати и села на неё, накрыв плечи шерстяным платком. Александр остался стоять у зеркала, сложив руки на груди, и смотрел на нее с мрачным непониманием.

— Зачем ты взяла деньги у Бернхарда? — с каким-то опасным спокойствием осведомился он.

— Деньги господин Бернхард передал мне через господина Майахофа, когда я была еще в Зеесдорфе. Я не смогла отказаться сразу. А когда приехала в Аннаб, он наотрез отказался принимать их у меня.

— Ты взяла деньги у незнакомого человека! — приглушенно возмутился Александр и медленно направился к ней, угрожающе пригнувшись.

— Этот человек спас мне жизнь и помог избавиться от Маркуса!

— Верни ему деньги завтра же, — вдруг требовательно сказал он. — Более никогда не вздумай что-либо брать у него! — он протянул ей свой кошель. — Возьми мои деньги!

— Нет! — почти вскрикнула девушка, отскочив к стене, с ужасом поглядев на его кошель. — Они тебе самому!..

— За наемничество здесь платят неплохо! — глаза Александра начинали пылать, и девушка поняла: он злится.

— Пожалуйста, не нужно.

— Ты взяла деньги у этого убийцы и не желаешь брать у меня? — холодно процедил тот.

— Еще меньше мне хочется обижать тебя, — ласково призналась Ишмерай, попытавшись взять его за свободную руку, но тот отдернул ее.

— Поглядите-ка на неё, — с какой-то издёвкой пробормотал Александр, все же положив ей кошель на столик. — Лиса. Говорит, как она благодарна, сама же воротит нос. Ты попала в такой гадюшник, что неизвестно, вылезешь ты из него или нет! Но даже сейчас ты сидишь с таким лицом, будто тебе никто не нужен!

— Александр… — прошептала Ишмерай, останавливая поток его гневных речей. — Прошу тебя, не говори так! Я очень рада, что ты со мной.

Тот, казалось, смягчился.

— Обещай, что если с деньгами у тебя будет совсем туго, за помощью ты придёшь ко мне, — пробормотал тот. — А не к Бернхарду. Иначе пусть сам везёт тебя в Архей.

— Обещаю, — улыбнулась та, взяла его руку и дружески пожала.

На центральной площади города развернули гуляния, встречая конец февраля и начало марта. Вайнхольды и Альжбета выехали в город, чтобы повидаться со старыми знакомыми и сделать несколько покупок. Над городом ласковым потоком разлилось солнце, и запахло весной. Мэйда держала учительницу под руку, затягивая её то в одну лавку, то в другую. Ишмерай восторженно разглядывала многообразие шляпок, платьев, башмачков и других чудесных предметов женского туалета. Если бы у неё были деньги, она прикупила бы себе что-нибудь поизящнее.

Улицы Аннаба были забиты, как и все лавки. Мэйда смеялась громче всех и вновь превратилась в ту беззаботную девчонку, какой Ишмерай увидела её впервые. Юная четырнадцатилетняя барышня превратилась в ребёнка, с детской восторженностью протягивая пухлые ручки к жонглёрам, кукловодам, смотря уличные представления. Аннаб сиял и жужжал на все лады, приветствуя праздничный день и скупое, но долгожданное февральское солнце.

Ишмерай остановилась у лавки с чудесными шелками всех цветов и оттенков, когда Мэйда побежала к другой лавке с недорогими украшениями, клянча у матери и отца денег на ту или иную безделушку.

— Сейчас же уходи отсюда, Ишмерай! — тихо и жёстко процедил ей на ухо знакомый голос, пролившийся величайшим облегчением на её душу.

Это был Александр, такой красивый в своём тёмном колете и статный, что его замечали все женщины поблизости. С Бернхардом и Элиасом Садеганом пришёл кто-то третий. Ишмерай вгляделась в лицо незнакомца

— Ах, господин, купите этой очаровательной миррине платок! — ворковал продавец, размахивая перед ними своими шелками.

— Если тебя сейчас заметит Бернхард, ты станешь хворостом для костра! — тихо рявкнул Александр.

— Почему?! — изумилась девушка, побледнев.

— Потому что он уже подошел к Вайнхольдам, и вздумал привести с собой на ярмарку Хладвига Хёльсгрубе!

Сердце Ишмерай сжалось и заклокотало гневным заревом. Она выглянула из-за широкой спины Александра. У лавки с украшениями стояли Вайнхольды, господин Бернхард и высокий мужчина с безупречной выправкой. Ишмерай увидела его профиль, и задрожала — она узнала его. В ту страшную ночь нападения людей на Аргос он лапал и щипал Атанаис, а затем увёз её в неизвестном направлении, разлучив сестёр.

Она направилась к Вайнхольдам, решительно чеканя шаг.

— Что ты делаешь?! — охнул Александр. — Вернись, несчастная ты дура!

Но госпожа Вайнхольд обернулась, увидела Элиаса Садегана и просияла. Если бы она не увидела его, он бы успел спасти Ишмерай от опрометчивого шага, но женщина уже вовсю махала Элиасу и выражала свои восторги едва ли не на всю площадь.

Все — от Бернхарда до Мэйды — обернулись.

— Сударыня Камош! — улыбнулся господин Бернхард. — Я рад видеть вас здесь.

— И я рада, — любезно ответила Альжбета, ловко скрывая свою ненависть к его спутнику.

Пока Вайнхольды окружили Элиаса Садегана, господин Бернхард подвел Альжбету Камош к Хладвигу Хёльсгрубе и представил её.

Да, это был он, человек, который терзал Атанаис, разлучил сестёр и убил стольких фавнов. Ишмерай узнала взгляд его ледяных светло-серых глаз, красоту лица и бездушие улыбки.

— Добрый день, господин Хёльсгрубе, — скромно ответила она, сделав реверанс.

— Добрый день, сударыня Камош, — ответил он, слегка склонив голову, внимательно глядя на неё, немного сузив глаза

Когда Ишмерай подняла голову, лицо Хладвига было столь же непроницаемым и холодным, как обычно.

«Нет, — подумала девушка. — Он не узнал меня. Тогда было очень темно. Должно быть, он думает, что сестра Атанаис давно мертва. Но нет, Хладвиг… Ты еще получишь свое! Я обещаю тебе это!..»

Александр не слышал, что говорила ему госпожа Вайнхольд, он поглядывал на Ишмерай и Хладвига, будто готовясь защитить её. Он следил за Хладвигом своим горящим взглядом даже тогда, когда он отошёл от девушки. Затем Александр облегченно опустил глаза. Он тоже решил, что Хладвиг не узнал ее, подошел к нему и начал всячески отвлекать его разговорами, даже отвел подальше от Ишмерай.

— Хладвиг — мой ближайший помощник и давний товарищ, — тихо сказал господин Бернхард, медленно прохаживаясь мимо лавок.

Ишмерай, шедшая рядом с ним, хмуро поглядела на Хладвига и подумала:

«Господин Бернхард, неужто вы не знаете обо всех его злодеяниях, если записываете этого человека в свои товарищи?