Двойной захват - Олег Владимирович Кондратьев

все время по пароходу шастал специально, прислушивался, как мог, что там про вас наверху говорят. Ведь нет же человека, вроде, на борту. Но пока никто особо не дергается. Я, правда, не так много смог услышать разговоров, но все равно понял, что этот помощник объяснил начальнику мастерской и другим тоже, что это вы с ним так нажрались ночью, он вас проветриться выводил на воздух, но мало помогло, и он вас опять до каюты довел, а вы там рухнули в койку без памяти. Он ушел, а дверь на замок защелкнул. Все врал, сволочь! К вам потом и сам Сердюк, и Марков с Женечкой стучались. Подумали, что вы еще в себя не пришли и договорились не беспокоить хотя бы до ужина.

– Значит, часа четыре у меня еще в запасе. В себя надо прийти окончательно, и план действий обдумать. Ты, Ваня, сходи сейчас к доктору, пригласи его сюда. Будь очень внимателен: для всех я по-прежнему в отрубоне в своей каюте. Кроме одного человека, который уверен, что я остался на берегу, – последние слова Сергей проговорил негромко, для себя, – как только доктор от меня выйдет, ты заходи. Давай!

Сергей откинулся на подушку и попытался сосредоточиться. Получалось откровенно плохо: мысли никак не желали выстраиваться в аккуратную цепочку, а норовили развернуться во всю ширь черепной коробки, как пьяный казак на Сорочинской ярмарке. Да еще с присвистом, матерщиной и разудалой дракой. Хрен угомонишь! Лишь скорый приход доктора помог Сергею хоть отчасти утихомирить это безобразие и сконцентрироваться на разговоре.

– Эдик, твоим пациентом я стану через пять минут, а пока хочу, чтобы ты мне прямо и откровенно ответил на несколько вопросов. Обещаю, что потом постараюсь по мере сил удовлетворить и твое любопытство. И не только профессиональное!

– Не буду спорить со старшим товарищем.

Сергей на секунду задумался, потом спросил:

– Надеюсь, что, как врач, ты не приписываешь мое состояние синдрому похмелья?

– Ну, почему ж? Похмелье – да, но не алкогольное.

– А что это тогда?

Теперь задумался Корчинский, пытаясь подобрать наиболее точную формулировку:

– Я не специалист-токсиколог. Даже не Борджиа или Медичи. А умные латинские названия ничего не скажут тебе. Поэтому, по-простому: клофелинчик-с! Или, скорее, какое-то его производное. Принято с водкой. Подействовало минут через пять-семь. Однако это была бы ерунда. Я обнаружил у тебя на вене свежий след от инъекции. Кстати, укол был сделан совсем неумело. Вот это гораздо серьезнее. Зато мне сразу стало понятно твое состояние.

Тебе был введен какой-то наркотический препарат, но не в чистом виде, а с добавлением еще черт знает какой хрени. Это не галлюциноген, а что-то нервно-паралитическое, да еще, похоже, избирательного действия. Блокировка участков коры головного мозга. Когда действие клофелина закончилось, ты еще несколько часов был отключен этим снадобьем. Честно скажу, что о таких вещах я лишь краем уха слышал.

Поэтому провел обычные мероприятия, как при передозировке наркотиков, сердце поддержал. Думаю, что ты и сейчас не сможешь детально вспомнить все события. Но самое отрадное, что по моим наблюдениям никаких сопутствующих осложнений и особых последствий пока не наблюдается. Освобождение организма за эти часы идет достаточно быстро. Значит, память должна восстановиться полностью, двигательные функции и все рефлексы тоже. Возможно, на это потребуется двое-трое суток…

– Эдичка, золотко, у нас с тобой есть пока лишь четыре часа. Разворачивай какую-нибудь свою интенсивную терапию. Можешь клизмы ставить, колоть, чем хочешь, сколько хочешь и куда хочешь, но к ужину я должен, по крайней мере, твердо стоять на ногах и внешне выглядеть, как огурчик. Реально?

– Будем поглядеть! Но, уж, не обессудьте-с!

– Абсолво те!

– Господи, ты еще серьезно болен!

– Ничего, это нервное. Работай, Эскулап. Моритури те салютант!

– Мы господских военных университетов не заканчивали, и на ваших барских языках не разговариваем-с. А по-простому, без латыни, ты, Сергей, можешь мне сказать, кто с тобой такие «шутки» откалывает? Понимаешь, Дронов ведь у тебя кремень: слова не вытянешь. Впрочем, по всяким оговоркам, недомолвкам я догадываюсь, но хотелось бы от очевидца услышать.

– Почему бы и нет? Это наш новый временный помощник командира развлекается. Он, видишь ли, не совсем тот, за кого себя выдает. Точнее, совсем не тот.

– Ну, догадывался я правильно. А ведь он – очень опасный человек.

– Если бы только он…

«Вот, значит, как было. Простенько и со вкусом. Наручники, чтобы раньше времени не сбежал, если оклемаюсь вдруг. Рот заткнуть, чтобы не орал. Хотя на этой свиноферме, да еще в предрассветные часы и до ближайшей свиноматки не докричишься. А пароход уже уплыл…

Когда потом разборки начались бы, если бы они вообще начались, реальная версия: погуляли по воздуху, потом в каюте оставил, а этого алкаша опять на природу потянуло. Может, еще и добавил в каюте. Наручники в общую картину как-то не вписываются. Наверно, Вовик просто не думал тогда об этом или рассчитывал, что я сам от них избавлюсь. Не важно. Да и разборок никаких бы не было: я же в спирту, как экспонат кунсткамеры! В армии с такими не разбираются, даже не выслушивают. Кроме, разве, полного признания и униженного покаяния. Грамотно, сукин сын! Время подгадано как раз к пересменке вахтенных у трапа. Если бы Сологуб на палубу случайно покурить не вышел… Надо ему сигарет блок подарить.

Доклад уже наверняка прошел Игорьку, а оттуда и дальше, что нет, мол, Редина на борту. И нет проблем! Но это вам еще ох, как отрыгнется».

– Сергей Михайлович, – это уже Дронов, – перед самым отходом на борт прибыл капитан второго ранга Корсунов. Его на переход назначили в помощь нашему механику. Он сам электрик, на лодках служил раньше. Так вот, он вас несколько раз спрашивал, говорил, вы друг друга знаете.

«Еще бы! И контр-адмирал Кулебяка обоих знает. Спасибо, Федор Генрихович! Почти не сомневаюсь, что это – ваша «работа», – подумал Сергей.

Они действительно пару лет вместе прослужили, были в приятельских отношениях. Случайностью появление Корсунова быть не могло. Вообще, Редин категорически не верил ни в какие случайности и совпадения.

Военного прокурора контр-адмирал Кулебяка, несмотря на поздний час, застал на рабочем месте и сразу перешел в наступление:

– Что же ты, Валентин Андреевич, игнорируешь прием граждан Командующим? Твой представитель обязан быть там, если не ты сам.

– Федор Генрихович, что ж это такое могло случиться, что тебе вдруг прокуратура понадобилась?

– А вот представляешь, приходит на прием эдакий Верещагин, которому «за Державу обидно», бумагу подает официальную о таких нарушениях, что волосы дыбом встают, а обратиться, так сказать,