Страсть и притворство - Сьюзен Джи Хейно

Не обращая внимания на светский разговор, затеянный мистером Честертоном, Пенелопа обвела зал глазами. Наконец нашла его. Лорд Гарри находился почти на том же месте, где она его оставила, только отошел в угол с… женщиной!

Чтоб ему пусто было! Он находился в этом же переполненном помещении, но игнорировал свою дорогую невесту, уединившись в углу с какой-то дамой! Но с кем? Пенелопа вытянула шею, чтобы разглядеть.

Ах, леди Берлингтон. Ладно, можно расслабиться. Женщина просто была радушной хозяйкой и лично приветствовала каждого гостя. Правда, как-то чересчур лично. Она практически повисла на нем. Лорд Гарри, в свою очередь, был, казалось, захвачен беседой. И кажется, расхваливал ее украшение? Да, во всяком случае, так казалось.

Он явно ей льстил! И леди Берлингтон все это жадно глотала, обмахиваясь веером. Вот она наклонилась к нему и прошептала что-то на ухо. Лорд Гарри кивнул, соглашаясь с ее предложением. Да он флиртовал с ней!

О, будь он проклят! Как он смеет вести себя подобным образом? Сначала заигрывал со служанкой, а теперь флиртует с замужней дамой в ее же доме! О чем только он думает?

Скорее всего он вообще не думает. Скорее всего лордом Гарри управляют иные части его тела. Вот мерзавец! Это уже слишком. Но она не позволит ему вести себя подобным образом, пока он считается ее женихом.

Оставшуюся часть танца она танцевала с особым неистовством. Мистер Честертон вещал о чем-то незначительном, и Пенелопа испытала настоящее облегчение, когда все закончилось и она могла позволить ему отвести ее назад к лорду Гарри. Если, конечно, лорд Гарри соблаговолит оторваться от леди Берлингтон и проявить к ней хоть видимость внимания.

Если у бедняги возникнут с этими проблемы, она с радостью поможет ему оторваться.

Но когда они подошли к лорду Гарри, леди Берлингтон простыл и след. Он мило улыбнулся, как будто ничего неподобающего не произошло, пока ее не было. Ладно, она ему подыграет. До тех пор пока не останется со своим верным женихом наедине.

— Вы, похоже, славно провели время, — сказал он как ни в чем не бывало.

— Мистер Честертон — приятное общество, — ответила она, даря понапрасну улыбку человеку, оказавшемуся довольно скучным после того, как тема Марии была исчерпана. — Пожалуй, я очень устала.

Лорд Гарри тотчас проявил заботу.

— Может, мне принести вам что-нибудь попить, мисс Растмур?

— Да, и я хочу на свежий воздух. Давайте выйдем в другую комнату, если вы не возражаете.

Лорд Гарри радостно протянул ей руку, и, оставив мистера Честертона, Пенелопа переместилась под его крыло. Она с радостью наступила бы ему на ногу, но решила этого не делать. Не стоило давать повод его кузену думать, что не все у них безоблачно.

Мистеру Честертону хватило такта не навязывать им свое общество. Он вежливо поблагодарил Пенелопу за танец, сделал ей множество комплиментов и отошел в сторону. Когда они с лордом Гарри остались одни, Пенелопа заметила, что ее бывший партнер уже забыл о ней и вновь с мрачным видом рыскал в толпе. Возможно, этот разговор об удаче Маркленда, добившегося расположения Марии, подвигнул его на поиск собственной обожательницы. Но довольствоваться ему, конечно, придется кем-то менее примечательным, чем Мария. Здесь по крайней мере у него имелся шанс найти более респектабельную женщину, чем актриса, с которой его видели.

Теперь настало время разобраться со своим женихом.

— Лимонад, дорогая? — спросил Гарри, когда отвел мисс Растмур в довольно уединенный угол столовой, и протянул стакан, который прихватил по дороге.

Взглянув на стакан с сомнением, Пенелопа все же взяла его и сделала глоток. Наверное, у нее пересохло в горле после всех тех усилий, которые она потратила на Феррела, мило улыбаясь и строя глазки. Неужели она не видела, что на них смотрят?

Что должны думать в обществе, если она ведет себя, как все та же маленькая кокетка, какой была до помолвки? Гаррис полагал, что ее идея состояла в том, чтобы убедить свет, что им не терпится пожениться. Иначе каким еще образом собирается она заставить своего бедного брата удовлетворить ее глупые требования?

— Знаете, — начала Пенелопа, — наш план может сработать лишь в том случае, если мы убедим окружающих, что мы счастливая пара.

— В самом деле. Но после вашего сегодняшнего кокетства с моим кузеном мне ничего другого не остается, как вызвать его на дуэль.

— Что? Мое сегодняшнее кокетство? Я всего лишь станцевала с ним контрданс.

— Вы флиртовали с ним так, как будто он был единственный мужчина в доме. И о чем, интересно, вы говорили, что так улыбались, будто меда объелись?

— Мы говорили о… впрочем, вас это не касается. Лучше вы скажите мне, что затеяли, обтираясь по углам с леди Берлингтон.

— Я нигде ни с кем не обтирался.

— Я видела, как вы с ней обжимались и любезничали, одаривая комплиментами и нечестивыми взглядами.

— Не будьте смешной. Я всего лишь перекинулся с дамой несколькими словами.

Нечестивые взгляды — возможно, но он собирался отрицать все.

— Я видела все собственными глазами.

— Ваши глаза были заняты, вы с обожанием разглядывали каждого второго мужчину в зале, включая моего хилого кузена.

— На самом деле никакой он не хилый, мистер Честертон.

— Вы и это успели определить, да?

— Во всяком случае, я не пялилась на предметы его туалета, как вы пялились на украшения леди Берлингтон.

— Она тщеславная, заносчивая матрона, показывает свои украшения буквально каждому, чтобы услышать похвалу. Вы искренне полагаете, что сторонний наблюдатель может поверить, что я предпочитаю вам таких, как она?

— Но вы выглядели очень довольным.

— Уверяю вас, — сказал Гаррис, раздосадованный ее обвинениями, и огляделся вокруг, чтобы убедиться, что их не услышат, — что никому сегодня не придет в голову, что я без ума от кого-то еще, кроме моей красивой невесты.

Он, конечно, не имел намерений вложить в свои слова столько страсти, как не намеревался объявлять ей, что она красивая. Пенелопа, безусловно, красивая, но не относилась к тому числу женщин, кому нужно было об этом слышать. Она и так в этом не сомневалась, и добром это для него не кончится, если она будет знать, что и он тоже это сознает. А он сознавал. Разрази его гром.

— Вы считаете меня красивой? — спросила она.

— Я думаю, что это общепринятое мнение, и вы это хорошо знаете. И радостно позволили Феррелу твердить об этом, не переставая.

— И что с того?

— Мой дядя может услышать об этом и усомниться в моей способности сохранить эту помолвку. — Прозвучало правдоподобно. — И ваш брат? Что, если он услышит, что вы бегаете за другими мужчинами? Не решит ли он тогда, что ваша преданность такому ужасному человеку, как я, не такая уж искренняя? Как в таком случае вы убедите его выполнить вашу просьбу в обмен на расставание со мной? Он поймет, что на самом деле я никогда не был вам дорог.