Дом дервиша - Йен Макдональд

На двенадцатый день рождения сестренки Рабии Лейла купила распрекрасный подарок, вещь, которую она увидела онлайн и которая наполнила ее сердце восторгом, — «Волшебные небесные фонарики»! Когда стемнело, все поднялись на плоскую новую крышу — Азиз только что закончил новый этаж — и отец поджег маленький небольшой комок ваты, пропитанной бензином. Они окружили светящийся шар из папиросной бумаги, аккуратно держа его, как написано в инструкции, и сомневаясь, что такая хрупкая и огнеопасная вещица способна на что-то еще, кроме как воспламениться и полететь по ветру. А затем, когда отец разжал руку, фонарь чудесным образом резко скакнул вниз, а потом начал подниматься выше и выше, яркий шар света в багряном небе с полосками пронзительно-синих облаков. Волшебный фонарь поднимался выше и выше, пока ветер с гор не подхватил и не понес его над крышей самого высокого из русских отелей и дальше, над темным морем.

Рабия кричала: еще, еще! Они запустили оставшиеся три шара один за другим, но магия сработала только в первый раз, и Лейла, глядя на крошечные светящиеся точки на фоне облаков, думала, что и с ней случится то же самое. Она поднимется так высоко и блеснет так ярко, что ее просто невозможно будет выдернуть обратно на плантации помидоров в Демре.

Но семья тянет, семья ограничивает свободу, семья связывает, и Лейла собрала этот семейный совет в гостиной Гюльташлы отчасти потому, что ей не рассказали всей правды о Мехмете Али и контракте, скрепленном половинкой Корана, а отчасти для того, чтобы заявить родственникам, что не стоит позволять с ней любые вольности, какие только придут им в голову. Она здесь сегодня как Лейла Гюльташлы, профессиональный консультант по маркетингу, а не Помидорка, зарывшаяся носом в книги. Принимайте меня всерьез.

Дядя Дженгиз — старший из мужчин и правит внешним миром бизнеса и сделок, а женщины управляют внутренним миром дома и семьи.

— Этот парень всегда был проблемным, прямо с рождения. Отец его водил грузовики, и его никогда не было дома, чтобы приструнить парня, а когда Мехмету было тринадцать, мать взяла вдруг и ушла с младшей сестренкой. В этом вся проблема нашей страны, ничто никого не держит, как только возникает какая-то проблема или требуется некоторое усилие, турки тут же встают и уходят. Когда дело плохо, легче просто сбежать. Короче говоря, отец не смог заниматься им при такой работе, а я в то время работал с его дядей Азизом Языджоглу в магазине автозапчастей. У него не было места для парня, поэтому он обратился ко мне, а у меня как раз освободилась комната, когда Семих женился, и я взял Мехмета к себе. Самая большая ошибка в моей жизни. Я заботился о нем, пока его не забрали в армию, я-то надеялся, что в армии ему хоть что-то вобьют в голову, но набилось кое-что другое, поскольку сразу после возвращения Мехмет переехал в собственную квартиру. Потом полгода от него не было ни слуху ни духу, а через полгода Мехмет явился, одетый в модный костюм, в спортивном автомобиле и с какой-то русской девицей под боком. Сначала клянчил у всех по мелочи, а потом резко за полгода разбогател? Так не бывает, если ты работаешь честно.

— Как давно это было? — спрашивает Лейла.

— Три года назад.

— Кто-нибудь поинтересовался, откуда на него внезапно свалились эти деньги?

— Сказал, что приторговывал на бирже, занимался застройками и трудовыми мигрантами. Каждый недоносок пытался на этом подзаработать после вступления в ЕЭС, — ворчит дядя Дженгиз.

Тетя Кевсер откашливается. Бабушка Сезен не одобряет непристойные выражения. Из-за Лейлы Дженгиз Гюльташлы выглядит полным идиотом в собственной гостиной. Лейла понимает, что дальше надо спросить, неужели они в это поверили, но придется-таки задать следующий вопрос, пусть даже и выставив дядю дураком:

— Чья идея была пойти к такому человеку за ссудой?

— С нами не хотел иметь дело ни один коммерческий банк, — вставил Яшар.

— А Асо? У него нет контактов или родственников, которые могли бы помочь?

— Существуют курдские фонды регионального развития для новых проектов в сфере высоких технологий, проблема в том, что все они базируются в Диярбакыре.[72]

— То есть ты не захотел обращаться в региональный фонд, поскольку не захотел ехать в Курдистан.

— Я работаю с курдом. Курд — мой деловой партнер, более того, мы с ним друзья. Я не обращался в эти фонды лишь потому, что у них нет инфраструктур. Стамбул — город нанотехнологий, и Анкара тоже город нанотехнологий, а Диярбакыр… просто город.

— Я принял решение, — говорит дядя Дженгиз. — Никто не стал бы связываться с юнцами, все хотели немыслимых гарантий, или слишком большой кусок компании, или проценты были просто бешеные. А у родственника нормальный процент и возможность выкупить обратно половину бизнеса, когда они заработают приличные деньги. Сначала ведь обращаешься к семье.

— Он привозил нелегалов, — говорит Яшар. — Нелегальных рабочих.

— А теперь барыжит нано, — добавляет Лейла. — Вся кухня завалена пластиковыми пузырьками. Кто-нибудь знает, что за парень пытался увезти машину? Это кредитор? Можно поспрашивать у родственников? Кто-то должен что-то знать. Это важно, потому что тот тип обещал не спускать с меня глаз. А если он не спускает глаз с меня, то, значит, не спускает и со всех нас. Он меня пугает.

Мужчины за столом тихонько переговариваются.

— Кто-нибудь знает что-то о Мехмете Али? Мне сказали только, что у троюродного брата Мехмета Али есть половинка Корана, которая гарантирует половину компании, дескать, ищи Коран. Так что искать, Священный Коран или человека? Он жив? Мертв? Он в Стамбуле? Он вообще в Турции?

— Он жив, — отвечает тетя Бетюл, — иначе я бы знала. У меня дар.

— Что ж, тогда помогите мне. Если вы хотите сохранить Коран в семье, то мне нужна помощь семьи.

— Мы тебе поможем, — говорит тетя Кевсер. — Мы ваша семья и всегда вас поддержим.

И тут с балкона доносится голос двоюродной бабушки Сезен, словно голос самой священной книги:

— Коран хочет стать единым целым.

Сомнений нет, на Айше Эркоч самые лучшие туфли на всем мосту Галата. Правда, никто, кроме нее, их не заметит. Трамваи движутся неумолимо и безостановочно. Движение слишком плотное, и за рулем сплошь мужики. Туристы ослеплены откровением Стамбула, который внезапно простирается так близко от них со всеми своими перспективами и чудесами на фоне полотнища золотистого заката: пешеходы торопятся домой, подростки тайком выскальзывают с нелегальных рынков, торгующих нано, которые стихийно появились в подземных переходах, туннелях и оружейных магазинах Бейоглу, воры, карманники и жулики, маскирующиеся под чистильщиков обуви, слишком сосредоточены на своих делах, чтобы заметить пару туфель, промелькнувшую мимо них. Мужчин и редких женщин, что стоят, облокотившись на перила, глядя на удилища, которые топорщатся как усы у кошки, туфли не смогли бы отвлечь от их занятия, даже если бы были на ногах самого Махди, мусульманского мессии. Айше на мгновение представляет, что лес удилищ — это весла, а мост — галера, которая взяла да и отчалила, как старый железный понтонный мост, который поплыл к Балаткарабашу и в сторону Золотого Рога навстречу приключениям. Между табуретками и пластиковыми ведерками с уловом и приманкой, ведерками с мотылем и головами скумбрии, а также пластиковыми коробочками с крючками, блеснами и катушками таится множество ловушек для дорогих туфель. Но Айше движется легко и плавно. И впрямь хорошие туфли.