В сердце моем навсегда - Джо Гудмэн

Раштон подошел к ним как раз в тот момент, когда Коннор произнес это. Ответ сына заставил его подумать об Эди, его жене, которая ни за что не хотела уезжать из своей долины. Потом он посмотрел на Мэгги. Тоненькая и хрупкая, мелкие черты лица и гладкая кожа. Он попытался представить ее себе на ранчо, едущей верхом рядом с Коннором, готовящей пищу для наемных работников, рожающей детей на той же кровати, где Эди родила Коннора. Все это представлялось ему невероятным. Она совсем не похожа на Эди, подумал Раштон, но в одном, очень важном, была точно такой же: она была естественным цветком, не более приспособленным цвести в суровой обстановке Колорадо, чем Эди во враждебной ей атмосфере Нью-Йорка.

Раштон взял сына за руку и пожал ее, спрашивая себя, что Коннор в действительности думает о своей молодой жене. Он отвел Коннора в сторонку, оставив Берил одну, и посмотрел сыну прямо в глаза.

— Не позволяй ей погибнуть там, — тихо сказал он.

Отчужденное выражение лица Коннора не изменилось, хотя он и почувствовал, как холод просочился сквозь его кожу до самых костей.

— Что это должно означать?

— Твоя жена, — сказал Раштон. — Ей ни за что не выжить на ранчо. Отпусти ее прежде, чем оно убьет ее.

— Ты хочешь сказать, позволить ей убежать среди ночи, как ты сам когда-то?

Резкое лицо Раштона слегка побледнело, он нахмурился.

— Значит, ты думаешь, это было именно так? — спросил он. — И Эди все эти годы позволяла тебе так думать?

— Мать никогда не говорила о том, как ты ее бросил, — холодно ответил Коннор. — Но Старый Сэм рассказал мне.

Раштон замолчал на несколько секунд, потом медленно кивнул, н в этом усталом движении сквозило смирение.

— Это на него похоже, — произнес он, обращаясь скорее к себе самому, чем к Коннору.

— А ты собираешься сказать, что все было иначе? Что ты не ушел посреди ночи? Что не испытывал ненависти к жизни на ранчо?

Раштон посмотрел на сына, затем перевел взгляд на сноху.

— Нет, — наконец ответил он, глядя на Мэгги. — Я не собираюсь разубеждать тебя. От меня ты этого не услышишь. — Он снова посмотрел на Коннора. — Молю Бога, чтобы тебе не пришлось узнать об этом от твоей жены.

Коннор удовлетворился загадочным ответом отца, потому что Берил выбрала как раз этот момент, чтобы присоединиться к ним.

— Раштон, — сказала она, — ты не можешь все время держать при себе Коннора. Другие тоже хотят пожелать ему всего доброго.

Раштон Холидей улыбнулся и похлопал Берил по руке, которую та просунула под его локоть. Он подумал, что удачно выбрал вторую жену. Прекрасный цветок, но не хрупкий, заурядна, но не вульгарна, со способностью к выживанию, заложенной в нее самой природой. Он никогда не объяснял ей, почему иногда называет ее Дейзи — маргариткой.

— Тогда пошли; — сказал он. — Присоединимся к остальным. Коннор уже выслушал всю ту порцию отцовских мудрых наставлений, которую способен выдержать. — Они отошли, оставив Коннора в одиночестве.

— Тебе нравятся вагоны? — спрашивал Джей Мак у дочери, когда Коннор подошел к ней сзади. Он легонько опустил ладони на ее плечи, и она слегка напряглась, но так, что Коннор был уверен — этого никто, кроме него, не заметил. Свежий аромат волос Мэгги щекотал его ноздри. Лаванда, подумал Коннор. Запах был тонким и нежным. Он шел ей.

— Мы еще не заходили внутрь, — сообщила Мэгги Джею Маку. — Уверена, что все чудесно. — Она слегка похлопала отца по груди, улыбаясь. — Я знаю, ты любишь удобства, когда путешествуешь.

Лицо Джея Мака стало багровым, когда Мойра и другие его дочери рассмеялись. Он снял очки и сделал вид, что протирает их. Джон Маккензи Уорт был состоятельным человеком, но не окружал себя напоказ доказательствами своего благосостояния. Его личные железнодорожные вагоны были единственным исключением, и он все еще этого стеснялся.

— Молчи, Раш, — предостерег он своего товарища по бизнесу. — Я видел твои кареты и твою пару гнедых.

— У всех у нас есть свои слабости, — ответил Раштон. Бледно-голубые глаза стоящей рядом с ним Берил не отрывались от Коннора.

Посадка в поезд номер 454 была объявлена по всей платформе. Мойра придвинулась поближе к Джею Маку.

— Не могу поверить, что это происходит, — сказала она. — Сначала Майкл, потом Ренни, а теперь ты. — Она мяла в руках платочек. — И так далеко, все вы. Хотела бы я… — Она прикусила нижнюю губу, жестом, настолько похожим на жест Мэгги, что Коннора на мгновение это поразило.

— Я буду писать, мама, — сказала Мэгги, делая шаг в сторону от Коннора. Она взяла нервные руки матери в свои. — Ты же знаешь, я буду писать.

— Я за этим прослежу, — сказал Коннор.

Ради всех остальных Мойра притворилась, что ее это обещание успокоило. Она поцеловала Мэгги в щеку.

— Ты всегда можешь вернуться домой, — прошептала она на ухо дочери.

Глаза Мэгги на секунду закрылись. Душа у нее болела.

— Я знаю, мама. Знаю.

Следующие несколько минут пронеслись в туманном вихре, Мэгги переходила от одного провожающего к другому. Прощание было очень личным и болезненным, но ей как-то удалось справиться с ним. Она понимала, что ей это удалось, так как наконец-то она стояла на площадке в хвосте второго личного вагона, рядом с Коннором, а вся ее семья и его семья находились на перроне внизу. Мэгги инстинктивно ухватилась за Коннора, чтобы не потерять равновесия, когда поезд тронулся. Он обнял рукой ее плечи.

Они стояли в этой позе, пока не отъехали от вокзала и никто их больше не мог видеть.

Мэгги открыла дверь в вагон и прошла впереди Кон-нора внутрь. Она сравнительно редко путешествовала в этом вагоне, но отец широко им пользовался. Хотя в распоряжении Джея Мака был еще и второй вагон, он редко использовал сразу оба, когда путешествовал один. Вагон, в котором находились Мэгги и Коннор, был оборудован для удобства Джея Мака, но также в соответствии с особенностями его бизнеса.

Все предметы в вагоне были прикреплены к станкам или закреплены каким-либо способом. Письменный стол из красного дерева, отполированный для выявления красноватого оттенка древесины, занимал большое пространство в головной части вагона. Мягкое кресло из красной кожи подчеркивало цвет стола. В пространстве между двумя окнами висела огромная карта Соединенных Штатов, на которой были отмечены все железнодорожные линии, существующие и перспективные. Часть стены позади стола от пола до потолка занимали книжные полки, а два кресла с подголовниками стояли у небольшой печурки. Рабочая зона вагона постепенно переходила в другую, иначе обставленную. Обеденный стол, шириной не более окна, под которым он был подвешен, означал, что Джей Мак мог есть в одиночестве. Восточный ковер не позволял холоду просачиваться сквозь пол из твердых пород дерева, а его многоцветный орнамент придавал обстановке теплоту. Под полкой-кроватью были встроены выдвижные ящики, а у стены стоял сундук с запасом одеял.