Герой - Уильям Сомерсет Моэм

– Жизнью ты обязан Богу, Джейми.

Он улыбнулся и взял ее за руку.

– Я тебе очень, очень признателен!

– Ухаживать за тобой – одно удовольствие, Джейми. Ты был образцовым пациентом.

– И за все хорошее, что ты сделала для меня, я доставил тебе страдания. Ты когда-нибудь простишь меня?

– Прощать нечего, дорогой. Я всегда буду видеть в тебе брата.

– Ах, не это ли ты говорила младшему священнику?! – смеясь, воскликнул Джеймс.

Мэри покраснела.

– Как ты узнал?

– Он сказал миссис Джексон, а она – отцу.

– Ты сердишься на меня?

– Лучше бы ты определила его в двоюродные братья.

Мэри не ответила, но попыталась убрать руку. Однако Джеймс держал ее крепко.

– Мэри, я вел себя с тобой безобразно, а ты не питаешь ко мне ненависти! Значит, ты настоящий ангел.

Мэри густо покраснела и не решалась поднять глаза.

– Я никогда не возненавижу тебя, – прошептала она.

– О, Мэри, ты сможешь простить меня? Сможешь забыть? С моей стороны дерзость задавать тебе этот вопрос, но… ты выйдешь за меня, Мэри?

Она убрала руку.

– Спасибо тебе большое, Джейми. Ты делаешь мне предложение только из чувства благодарности, потому что я немного помогла тебе. Но благодарность мне не нужна. Это доставляло мне удовольствие. И я очень рада, что ты выздоровел.

– Я абсолютно честен с тобой, Мэри. И прошу тебя стать моей женой не только из благодарности. Я жестоко унизил тебя и сделал все, чтобы убить твою любовь ко мне. Но теперь я искренне люблю тебя – всем сердцем. Если я хоть немного дорог тебе, умоляю, не отвергай меня.

– Немного дорог! – вскричала Мэри. – Господи!

– Мэри, прости меня! Я хочу, чтобы ты стала моей женой!

Она смотрела на Джеймса, и пожар бушевал в ее сердце. Он взял ее за руки и потянул к себе.

– Мэри, скажи «да».

Она упала на колени возле его шезлонга.

– Для меня это будет счастье, – прошептала Мэри с трогательным смирением.

Джеймс наклонился и нежно поцеловал ее.

– Пойдем и скажем родителям. Они будут очень довольны.

Мэри, улыбающаяся и веселая, помогла Джеймсу подняться на ноги и поддерживала его, пока они шли к дому.

Полковник Парсонс сидел в гостиной и крутил в руках старую панаму. Он оторвал жену от счетов, и теперь она смотрела на него поверх очков.

– Уверен, что-то там происходит. Я понес Джейми чашку мясного бульона, а он держал Мэри за руку. Я громко кашлянул, но они не обратили на меня никакого внимания. И я решил, что лучше не мешать им.

– А вот и они. – Миссис Парсонс повернулась к двери.

– Мама, – обратился к ней Джейми, – Мэри хочет вам что-то сказать.

– Ничего такого я не хочу! – воскликнула Мэри, смеясь и краснея. – Джейми хочет вам что-то сказать.

– Ладно, дело в том, что я попросил Мэри стать моей женой… и она согласилась.

Джеймс испытывал безмерное облегчение. Удовлетворенные лица родителей, тихая радость Мэри. Хотя он и подсмеивался над собой, но все же наслаждался тем, что осчастливил дорогих ему людей. Джеймс уже признавал, что после разрыва помолвки совесть мучила его, и хотя он изо всех сил пытался убедить себя, будто следует голосу разума, осуждение общества и недовольство родителей говорили об обратном.

– Когда мы поженимся, Мэри? – спросил Джеймс, пока все четверо сидели в саду.

– Как можно быстрее! – воскликнул полковник.

– Скажем, через месяц или шесть недель?

– Думаешь, ты уже достаточно окрепнешь? – Мэри с любовью посмотрела на него и добавила, покраснев: – Я подготовлюсь очень быстро.

Прошлым вечером она пошла домой и достала свое приданое, которое ранее убрала со слезами на глазах. Все разложила, расправила, потом вновь сложила. Никогда раньше она не пользовалась таким изысканным постельным бельем. Мэри плакала, думая о том, что теперь может опять собирать приданое. Никто не знал, какую она испытывала боль, отправляя в магазины Танбридж-Уэллса письма с просьбой отменить прежние заказы. Теперь ей не терпелось докупить все недостающее.

Они решили сыграть свадьбу в начале октября. Миссис Парсонс написала брату, и тот ответил, что ожидал этого, потому что его разговор с Джеймсом не мог не принести плоды. Майор Форсайт поздравил себя с успехом своей дипломатической миссии. Удивительно, до чего легко разрешаются все сложности, если подходить к ним с позиции светского человека. Миссис Джексон также полагала, что именно ее вмешательство вернуло все на круги своя.

– Я видела, как внимательно он слушал меня, – говорила она мужу. – Я знала, что такой честный и откровенный разговор вразумит его.

– Жаль бедного Драйленда, – заметил викарий.

– Да, мы должны приложить все силы, чтобы утешить его. Арчибальд, может, ему лучше уехать на месяц?

Мистер Драйленд пришел к чаю, и жена викария окружила его заботой. Положила в чашку лишний кусок сахара и отрезала больший, чем всегда, кусок пирога с тмином.

– Вы, конечно, слышали, мистер Драйленд? – спросила она печально.

– Вы о помолвке мисс Клибборн с капитаном Парсонсом? – Лицо его стало еще мрачнее. – Дурные вести не ждут на месте.

– Мы искренне сочувствуем вам. Для вас мы делали все, что в наших силах.

– Не отрицаю, для меня это жестокий удар. Признаться, я надеялся, что время и мое терпение убедят мисс Клибборн изменить решение. Но если она счастлива, то не могу жаловаться. Буду смиренно переживать неудачу.

– Но она будет счастлива? – с сомнением спросила миссис Джексон.

– Искренне надеюсь на это. В любом случае мой долг – пойти к капитану Парсонсу и поздравить его.

– Вы так поступите, мистер Драйленд? – воскликнула миссис Джексон. – Как это благородно!

– Если вы сейчас захотите взять отпуск, Драйленд, мы управимся сами.

– Нет, благодарю. Я не из тех, кто бежит с поля боя.

Миссис Джексон вздохнула:

– В этом мире все идет наперекосяк. Я всегда это говорю. Священники постоянно совершают подвиги, о которых общество ничего не знает.

Младший священник пришел в Примптон-Хаус и попросил разрешения увидеться с капитаном Парсонсом.

– Пойду и узнаю, достаточно ли хорошо он себя чувствует, чтобы принимать гостей, – с должным почтением ответил полковник Парсонс, всегда уважавший служителей церкви.

– Думаешь, он хочет поговорить со мной о моей душе? – улыбнулся Джеймс.

– Не знаю. Но по-моему, лучше принять его.