Под конвоем лжи - Дэниел Сильва

— Прекрасно, Грейс. Рад тебя видеть.

Это началось в 1940 году, во время ночного налета на Лондон. Они вместе прятались в бомбоубежище, а утром, когда прозвучали сигналы отбоя тревоги, она привела его к себе домой и уложила в свою кровать. Она обладала несколько необычной привлекательностью и оказалась страстной, необузданной любовницей. Время, проводимое с нею, было для него прекрасным спасением от напряженной и порой гнетущей службы. Для Грейс же Гарри был добрым и нежным человеком, который поможет ей скоротать время в ожидании возвращения мужа из армии.

Такие отношения, пожалуй, могли бы продолжаться до самого конца войны. Но через три месяца после первой встречи Гарри внезапно испытал острое чувство вины. Бедняга, не щадя жизни, дерется в Северной Африке, а я сижу здесь, в Лондоне, и потрахиваю его жену. Эти мысли привели его к глубокому кризису. Он был достаточно молодым человеком, ему следовало находиться в армии и наравне с другими рисковать жизнью, вместо того чтобы ловить безопасных, в общем-то, шпионов, не покидая Великобритании. Он убеждал себя в том, что работа МИ-5 имеет жизненно важное значение для всего хода войны, но грызущие сомнения не покидали его. Как я повел бы себя на поле битвы? Взял бы оружие и дрался бы с врагами или же забился бы в какую-нибудь дыру, пытаясь сохранить свою жизнь? В ту же ночь он рассказал Грейс о своих чувствах и прервал отношения с нею. Тогда они занимались любовью в последний раз. Ее поцелуи были солеными от слез. «Проклятая война, — то и дело повторяла она. — Поганая, проклятая, ужасная война».

— Грейс, мне нужна твоя помощь, — сказал Гарри, понизив голос.

— Слушаю тебя, Гарри. Ты мне не звонишь, не пишешь, не приносишь цветы, а потом приходишь и просишь о помощи. — Она улыбнулась и снова поцеловала его. — Ладно, так что же тебе нужно?

— Я должен посмотреть формуляр выдачи досье.

Грейс сразу помрачнела.

— Что ты, Гарри. Сам же знаешь, что я не могу этого сделать.

— Досье человека из абвера по имени Фогель. Курт Фогель.

На лице Грейс мелькнуло выражение понимания, впрочем, сразу же сменившееся деланным равнодушием.

— Грейс, я думаю, тебе не нужно говорить, что мы ведем очень важное дело.

— Я знаю, что ты занят очень важным делом, Гарри. Все управление только об этом и болтает.

— Когда Вайкери спустился, чтобы взять досье Фогеля, оно отсутствовало. Он отправился к Джаго, и уже через две минуты проклятые бумаги оказались у него в руках. А Джаго нес какую-то ахинею насчет путаницы на полке.

Грейс с сердитым видом рылась в куче документов, сваленных на тележке. Потом взяла несколько папок и принялась расставлять их на полках.

— Гарри, я знаю об этом все, до последней подробности.

— Но тебе-то откуда известно?

— Потому что он обвинил в этом меня. Он написал бумагу о том, что мне объявляется выговор, и вложил ее в мое личное дело, ублюдок.

— Кто тебя обвинил?

— Джаго! — прошипела она.

— Почему?

— Чтобы прикрыть свою собственную задницу, вот почему.

Она снова принялась перебирать папки. Гарри наклонился и взял ее за руки, чтобы вернуть ее внимание к себе.

— Грейс, я должен увидеть этот формуляр.

— Формуляр ничего тебе не даст. Человек, который брал документы перед Вайкери, нигде не расписывался.

— Грейс, пожалуйста. Я тебя умоляю.

— Мне нравится, когда ты меня умоляешь, Гарри.

— Угу, я помню.

— Почему бы тебе не прийти ко мне на обед как-нибудь вечерком? — Она провела кончиком пальца по тыльной стороне ладони Гарри. Ее руки были черными после работы с бумагами. — Мне недостает твоего общества. Поболтаем, посмеемся, и ничего больше.

— Мне бы очень хотелось этого, Грейс. — Это была чистая правда. Он очень скучал по ней.

— Если ты, Гарри, скажешь хоть кому-нибудь о том, где узнал это, то мне только Бог поможет, да и то навряд ли.

— Это останется между нами.

— Даже Вайкери не должен знать, — настаивала она.

Гарри приложил руку к сердцу:

— Даже Вайкери.

Грейс извлекла из тележки очередную кучу папок и снова повернулась к собеседнику. Ее губы, выкрашенные кроваво-красной помадой, почти беззвучно прошептали: ББ.

* * *

— Как это может быть, что у вас нет ни одной версии? — осведомился Бэзил Бутби, не дожидаясь, пока Вайкери опустится на сиденье мягкой кушетки. Сэр Бэзил требовал ежевечерних докладов о ходе расследования. Вайкери, зная о страсти Бутби к письменной документации, предложил подавать рапорты, но сэр Бэзил пожелал получать информацию лично.

Нынче вечером Бутби намеревался выйти в свет. Когда Вайкери появился в его кабинете, он даже пробормотал что-то об «американцах», решив, что парадный вид нужно как-то объяснить. В начале разговора он безуспешно пытался своей ручищей вдеть золотую запонку в накрахмаленную манжету сорочки. Дома сэр Бэзил привлекал к решению таких сложных задач камердинера.

Впрочем, Вайкери пришлось почти сразу же прервать свой доклад, так как Бутби, отчаявшись справиться с запонкой, призвал на помощь свою миловидную секретаршу. Это дало Вайкери дополнительные секунды для осмысления информации, которую ему предоставил Гарри. Именно сэр Бэзил тогда изымал досье Фогеля. Он попытался вспомнить тот, первый разговор. Как сказал Бутби? «В нашем архиве должно иметься что-нибудь на него».

Секретарша Бутби вышла, бесшумно прикрыв за собой дверь. Вайкери возобновил доклад. Они выставили наблюдателей на каждом железнодорожном вокзале Лондона. Но руки у них связаны, потому что у них нет никакого описания тех агентов, которых они, по всем предположениям, должны искать. Гарри Далтон составил сводный список всех известных им мест, которые использовались немецкими агентами для встреч. Вайкери взял под наблюдение столько пунктов, сколько смог.

— Я дал бы вам еще людей, Альфред, но у меня никого не осталось, — сказал Бутби. — Все наблюдатели работают по две и три смены. Начальник группы наблюдения уже жаловался мне, что вы хотите загнать их всех в могилу. Они жутко мерзнут. Половина из них свалилась с гриппом.

— Я глубоко сочувствую трудностям наших наблюдателей, сэр Бэзил, и стараюсь использовать их как можно бережнее.

Бутби закурил сигарету и расхаживал по комнате, поочередно затягиваясь и отпивая из стакана джин с тоником.

— У нас в стране находятся три немецких агента, о которых мы ничего не знаем. Я думаю, вам не нужно объяснять, насколько это серьезно. Если хоть один из них попытается войти в контакт с кем-то из наших «двойников», нас ждут большие неприятности. Весь наш «двойной крест» окажется в смертельной опасности.