Книги онлайн и без регистрации » Разная литература » История российского государства. Разрушение и воскрешение империи. Ленинско-сталинская эпоха. (1917–1953) - Борис Акунин

История российского государства. Разрушение и воскрешение империи. Ленинско-сталинская эпоха. (1917–1953) - Борис Акунин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 41 42 43 44 45 46 47 48 49 ... 98
Перейти на страницу:
столицы. Москва потеряла почти половину жителей, Петербург-Петроград-Ленинград — больше двух третей.

Теперь началось обратное движение, потому что снабжение в городах налаживалось, а в деревне чужим были не рады. И больше всего, с беспрецедентной быстротой росло население столиц, где проще было найти работу.

Если в 1920 году в Москве жил один миллион человек, то в 1928 больше двух миллионов; в Ленинграде — 1,7 миллиона вместо 740 тысяч. В целом же ежегодный прирост городского населения в стране составлял 5 процентов.

Одной из примет времени стало активное переселение евреев бывшей «черты оседлости» в большие города. Дискриминируемая прежде нация не только обрела равные со всеми права, но еще и заслужила репутацию «революционной», поскольку евреи в основной своей массе активно поддержали большевиков в Гражданской войне.

В Москву в 1920–1928 гг. перебралось около 100 тысяч евреев, которые стали вторым после русских этнокомпонентом населения. Правда, советские евреи при этом переставали считать себя евреями: молодежь не желала говорить на идиш, отвергала этническую и тем более религиозную ментальность — предпочитала считать себя «советскими людьми». Ассимиляция, к которой царское правительство тщетно понуждало эту вечно проблемную часть населения насильственными мерами, происходила добровольно. «Еврейский вопрос», головная боль старого режима, решился сам собой, и советская власть обеспечила себе приток энтузиастических сторонников. В двадцатые и тридцатые годы в белоэмигрантской прессе писали, что евреи заняли в новой России место остзейских немцев — надежного кадрового ресурса романовской империи. По данным исследователя истории советских евреев Ю. Слезкина, доля выпускников вузов среди евреев была в десять раз выше среднего и к концу тридцатых годов представители этой национальности (2 % населения СССР) составляли 15,5 % людей с высшим образованием.

Представители множества других народностей тоже потянулись в столицы и региональные центры, где имелся доступ к образованию и «социальным лифтам». Государство всячески поощряло эту тенденцию. Оно нуждалось в формировании новой управленческой, научной, технической элиты взамен прежней, «старорежимной» — и особенно в нерусских регионах.

Память о недавнем «параде независимостей», когда от распавшейся империи отделились (или попытались отделиться) колонии, понуждала большевиков относиться к «национальным вопросам» с большой осторожностью. Сталин, бывший «наркомнац», считал себя ведущим специалистом по этому вопросу. В 1922 году ему не удалось убедить Ленина, что новые национальные образования должны стать автономиями внутри Российской Федерации, и возникли четыре союзных республики: Российская, Украинская, Закавказская и Белорусская. В последующие годы, однако, состав Союза постоянно перетасовывался. Появлялись новые республики, повышался или понижался статус уже существующих, целые области передавались из юрисдикции в юрисдикцию. Все эти решения принимались в Москве, и на местах безропотно исполнялись. Мотивы перемен были различными. Чаще всего центральное правительство перекраивало административные границы, стремясь избежать межэтнических конфликтов, но и бывало, что Сталину требовалось сделать политический жест или просто повысить аппаратный вес какого-нибудь особенно полезного соратника. Условность внутренних границ «союза нерушимого республик свободных» была очевидна с самого начала, и чехарда с количеством «субъектов» продолжалась всё время правления Сталина.

С политической точки зрения важнее была идеологическая установка на так называемую «коренизацию», то есть формирование в республиках элит из представителей местных народностей. Эта кампания проходила под знаменем борьбы с «великорусским шовинизмом» и колониализмом, декларировалась как нечто новое и прогрессивное, как торжество ленинско-сталинской национальной политики. На самом же деле здесь, как и во многом, Сталин возвращался к методологии российского империализма. В управлении колониями Царская Россия, в отличие от других держав, издавна делала ставку не столько на русских чиновников из метрополии, сколько на «национальные кадры»: включало местную аристократию в состав российского дворянства и тем самым обеспечивало ее лояльность. Такая система работала гораздо лучше, чем британское или французское снобирование «туземных вождей». Теперь новым дворянством стала «номенклатура», и ее ряды активно пополнялись за счет «нацкадров».

На центральном и общесоюзном уровне тоже активно происходила замена прежнего «верхнего слоя» на новый. С управленческими кадрами было проще — их поставляли партийные организации (и вообще командовать можно без университетского образования), но обеспечить нужды государства, экономики и общества грамотными специалистами, армию — квалифицированным комсоставом, науку — учеными было намного труднее. Часть прежнего образованного сословия превратилась или, как тогда говорили, перековалась в «совслужей» и разного профиля «спецов», но, во-первых, подобные люди считались идеологически ненадежными, а во-вторых, для гигантских планов, которые вынашивала новая власть, этих людских ресурсов было недостаточно. Требовались сотни тысяч учителей, чтобы научить неграмотную Россию читать, сотни тысяч инженеров — «двигать» индустриализацию, и так далее, и так далее.

Наскоро созданная система образования (о ней будет рассказано ниже) с поразительной скоростью поставляла специалистов, которым предстояло решать задачи невиданного масштаба и огромной сложности. В 1930 году в высших учебных заведениях было в два с лишним раза больше студентов, чем в 1914 (272 тысячи против 127 тысяч). За время двух первых пятилеток (1928–1937) вузы выпустят полтора миллиона специалистов! Вдвое увеличилось число научных работников — это объяснялось еще и тем, что международная изоляция привела к обособлению науки и техники, доступ к новым открытиям и изобретениям был ограничен, и приходилось дублировать ту же научную работу, которую делали иностранные исследователи. У Советского Союза всё должно было быть собственное — пусть худшего качества, зато свое.

Особенностью формирования новой интеллигенции являлось то, что ей предписывалось стать «рабоче-крестьянской». На пути «наследственной образованности» власть возводила всяческие преграды. Если раньше «процентной нормой» ограничивали поступление в вузы евреев, то теперь тот же принцип применялся по отношению к выходцам из «непролетарских» сословий. Советское государство ставило задачу наладить выпуск «интеллигентов в первом поколении». «Советская интеллигенция» по культурному уровню и эрудиции сильно уступала дореволюционной, зато количественно быстро обогнала свою предшественницу.

О переменах в жизни основного класса, крестьянства, мы уже говорили. На цифрах эта динамика выглядит следующим образом.

Дж. Боффа приводит статистику двадцатых годов, по которой видно, что пропорция «середняков» и «кулаков» от года к году возрастала, а количество бедняцких и «пролетарских» (батрацких) семей сокращалось. В 1927 году, накануне сибирской инспекционной поездки Сталина, после которой начались репрессии против зажиточных сельских хозяев, в стране насчитывался почти миллион «кулацких» семейств, это 4 процента от всего деревенского населения. Середняков было 62,7 %. Таким образом две трети крестьян сумели неплохо приспособиться к новым условиям

1 ... 41 42 43 44 45 46 47 48 49 ... 98
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?