Жанна д'Арк. «Кто любит меня, за мной!» - Наталья Павлищева

Слухи о Деве беспокоили и Катрин, но она предпочитала гнать дурные мысли от себя. Она любила Жиля и не хотела верить, что он мог увлечься какой-то деревенской простушкой. Конечно, чего не бывает, когда мужчина вдали от дома, но не столь же сильно. И все равно, если можно, Катрин встала бы в защиту мужа перед его строгим дедом.

Но и дед, и супруга понимали, что все разговоры будут потом, главное, что любимый Жиль приезжает, что он здоров, а уж маршальское звание и тем более шалости дело второе. Званием гордились, а вот за шалости собирались пожурить.

У Жиля все сжалось в груди, когда увидел родной замок. И хотя сам барон был рожден в Машкуле, он считал родным Тиффож, потому что стал настоящим наследником строгого барона де Краона именно здесь. Здесь он влюбился, здесь был так счастлив!

Жиль осадил сам себя: почему был? Разве он несчастлив сейчас? Барон уверен, что его ждет любимая красавица жена, что немного погодя он услышит громкий голос деда, привычно строгий и требовательный, хотя Жиль прекрасно понимал, что это напускное. Для полного счастья не хватало понимания, что одна упрямая девчонка в безопасности, и ничего с собой поделать барон не мог. Даже уехав далеко от Реймса, на границу Бретани и Анжу, он продолжал беспокоиться за Деву.

Его встретили действительно очень тепло. Дед чуть смущенно похлопал внука по плечу, полюбовался новым гербом с включенными в него лилиями и признался чуть глуховатым от волнения голосом:

– Ты опередил всех в нашем роду!

Хотелось сказать, что не только в роду, никто, кроме лиц королевской крови, не имеет права включать в герб королевские лилии, это право даровано Карлом только им с Жанной, и никто еще не получал звание маршала в неполные двадцать пять. Но он понимал, что от деда и такая похвала значит много.

Катрин радовалась, словно дитя. Глядя на нее, Жиль тоже радовался, что вот этой молодой женщине не пришлось месяцами жить среди грубых солдат, изгонять из лагеря проституток, быть раненной, преданной многими, познать столько боли, страха и разочарования…

Красивая женщина пристально и с надеждой смотрела на мужа, а у того в мыслях была далекая Жанна, находившаяся в армии.

– Жиль, ты сильно изменился.

– Да, очень, – кивнул муж. – Знаешь, общение с посланницей Господа даром не проходит…

И тут старый Жан не выдержал, его голос загромыхал на весь замок:

– Девку, которая столько месяцев живет среди солдатни, ты называешь посланницей Господа нашего?!

Внук стоял перед дедом, сжав кулаки, готовый ударить, ноздри Жиля раздувались, глаза метали молнии. Таким его никто и никогда не видел.

– Я прощаю вам это богохульство, монсеньор, только потому, что вы никогда не встречались с Девой и не видели ее! – Из-за сцепленных зубов речь звучала неразборчиво, но и Жан, и Катрин все поняли. – Иначе даже ваши годы не спасли бы от моей тяжелой руки!

Лицо деда тоже перекосило, и его голос захрипел:

– Ты!.. Мальчишка! Как ты смеешь так разговаривать со мной?!

Понимал ли Жиль, что в следующую минуту может попросту лишиться всего дедова наследства? Наверное, но в тот миг это было совершенно неважно. Они, сидевшие в своем замке и не видевшие ничего, смеют осуждать ту, что не пожалела своей юности, своей жизни ради Франции?!

И вдруг с ним что-то произошло. Еще год назад, до встречи с Девой, он попросту хлопнул бы дверью и уже гнал коня подальше от дедова замка, клянясь больше никогда не переступать его порог. А теперь внезапно обмяк. Нельзя осуждать тех, кто просто заблуждается. Его дед, как и жена, достойны всякого уважения, а если не видели Деву, то это не их вина, а их беда. Руки сами собой опустились, а бешенство в глазах погасло.

– Монсеньор, если бы вы хоть единожды встретились с этой девушкой, то поняли, что это действительно Дева. И она действительно послана Франции Господом.

Этот переход от бешенства к спокойному сожалению произвел на Жана де Краона огромное впечатление, он слишком хорошо знал своего внука, чтобы не понять, что в его душе что-то сильно изменилось за прошедшие месяцы. Примирительно проворчав: «Ладно, ладно, поговорим…» – повел рукой, приглашая мятежного, но любимого внука пройти.

Позже они все же сидели в библиотеке, столь обожаемой прежде Жилем, и беседовали. Внуку пришлось сразу предупредить, что если дед будет оскорблять Деву, то лучше разговора не начинать.

– Она действительно Дева?

– Проверяли дважды, но суть не в этом. И без проверки ясно, это дитя, уверенное, что в мире должно быть только хорошее. Знаешь, светлее души я никогда не встречал.

– Ты часом не влюбился?

– Нет, хотя вполне мог бы. В нее нельзя влюбиться как в женщину, она выше всего земного. Хотя плакса и трусиха… Это дитя, она даже врагу не причинила зла. Вокруг нее никто никогда не ругается, даже Ла Гир, и ни один мужчина не испытывает к ней плотского влечения, несмотря на всю ее миловидность. Это скорее младшая сестренка, упрямая и очень чистая душой.

Мужчины не знали, что у самой двери, чуть приоткрыв ее, стоит, едва сдерживая рыдания, Катрин. Она уже поняла, что Дева поразила мужа до глубины души, и теперь пыталась понять, чего ей самой ждать.

– Твои слова расходятся меж собой. Как может быть трусихой та, что вела солдат в бой, и не раз?

– Вот это и ценно. Легче ожидать мужества от закаленного в боях воина, а не от девчонки, у которой глаза вечно на мокром месте. Но когда нужно, она забывает обо всем, поднимает свое знамя и кричит: «Кто любит меня, за мной!» И ранена ведь была, и обманута, но все равно впереди… – Жиль вдруг вздохнул.

– Скажи, а как ты вдруг оказался рядом с ней?

Молодой барон усмехнулся, вспомнив самоуверенную девчонку, которую пришлось учить красиво сидеть на лошади:

– Почти случайно. Надоели бесконечные сомнения дофина, он снова взял деньги и ничего не сделал. А тут появилась эта девчонка, я и подумал, что если ей верит чернь, то почему бы этим не воспользоваться? Дешевле выучить одну дурочку, чтобы она повела за собой тысячи, чем нанимать эти тысячи, оплачивая каждый их шаг.

– Узнаю внука. А что потом?

– А потом увидел, что она и правда та, за которую себя выдает. Монсеньор, это действительно посланница Божья и Голоса она слышала.

– А ты ей к чему?

– А я был нужен сначала как наставник, потом просто как охрана. Иногда как советник. Закончится все, привезу Жанну к нам, и вы увидите, что я не преувеличиваю.

Сердце у Катрин, слышавшей эти речи, сжалось от боли. Жиль привезет в замок ту самую девушку, ради которой столько месяцев не появлялся дома?! Что же тогда останется самой Катрин?

Но немного погодя в спальне она поняла, что Дева ей не соперница. Жиль был не просто нежен, чувствовалось, что он соскучился, истосковался по красивому телу жены, не забыл ее ласки, вдыхал и не мог надышаться запахом ее волос, ее кожи… Его руки стискивали ее грудь, усы щекотали шею, его губы обследовали, словно вспоминая, самые заветные впадинки ее тела… Катрин забыла обо всем, в том числе и о дальней сопернице. Она была счастлива любовью мужа, счастлива дарить ему свою любовь. И вспоминать о ком-то другом вовсе не хотелось.