Панцирь - Андрей Гардеев

с индивидуальными языками «Костей» или с наличием дополнительных народных «точек» – пока неясно.

Образование ценилось. Возможно оно играло какую-то роль в иерархическом распределении.

Сквозь зубы спросил:

– Ты, Курт, сейчас работаешь?

– Всегда, уважаемый. Любезный Танцующий с кровью, хотите поторговать?

– Да не танцую я с кровью, шут тебя дери.

Курт безразлично пожал плечами:

– Так хотите или нет?

Устало вздохнул.

– Хочу.

– Уверен, что вы много в чем нуждаетесь и уж так движением богов получилось, у меня много чего есть.

– Почему я – или кто-то еще – не может просто забрать товар? – махнул ладонью. – Не подумай, что хочу чего-то такого. Интересно как ты в диких условиях поддерживаешь свои операции. Для торговца – это важно.

Такое обилие слов далось тяжело. К концу речи мой хрип звучал совсем тихо и безжизненно.

– А я с радостью объясню. Во-первых, доброжелательный настрой обезоруживает. Во-вторых, вы бы не могли, ведь вы наш с профессором друг. В-третьих, этот красавец.

Он продемонстрировал кобуру на бедре и медленно вытянул оружие.

Я даже “разогнаться” не смог. Случись чего – вряд ли успел бы сдвинуться. Он бы всадил в меня пулю.

Стоит отметить, двигался Курт аккуратно и нарочито медленно, чтобы не спровоцировать. Продемонстрировал он пистолет барабанной конструкции, подобных которому я не видел и не знал.

Массивный. Должно быть весом за килограмм. Длинный ствол, тяжесть, барабан. Судя по шарнирному соединению – переломный.

Прекрасный образец.

Даже смотреть одно удовольствие.

Новье.

На рукояти – подлинное дерево с синюшной жемчужиной умного сплава. Корпус частично усилен полосами псевдо-металла, стилизованными под огненные ленты.

– Оружейники Танрилара постарались, – произнес Курт с гордостью. – Таньянское, то бишь чудо. Этот револьвер называют Центурион. Дорого, конечно, но я позволить себе могу. В нем цельный патрон и никаких больше танцев с капсюлями, порохом и пулями. Новая оружейная эпоха… Стоит своих дхарм-хтон. Перезаряжаю я не быстро, но в пулях сердечник из псевдо-металла, что значит…

– Он пробьет панцирь.

Кивнул.

– Верно, любезный двухузорный, – из голоса ушло все веселье. – Он пробьет панцирь. И модули мои могут удивить.

– Зачем такие детали? Я и на демонстрации, – кивнул на револьвер. – Все понял и проникся.

Закашлялся.

Курт молчал секунд десять, играясь с оружием, а затем протянул:

– Театральность, Танцор. Куда без нее. Интересно слегка поважничать, цену набить. Вот такой я человек.

– Неубедительно. Не верю.

– Это чтобы вы, любезный Танцор, не думали о глупостях, – он пожал плечами. – Дхалы постоянно какие-то сомнительные варианты рассматривают. Опыт уже есть. Всякое бывало, профессор Пилик подтвердит. Есть и иные сюрпризы для прочих угроз и других “узоров”, но не стоит о грустном. Вам знакомства с прекрасным Центурионом будет достаточно.

Он оставил оружие на бедре, ствол направил на меня.

– Хочу спросить вас, Танцор, по поводу фуркатской личины: вы что-то не поделили с кочевьем Каганата?

– Нет.

– А как же тогда она у вас оказалась? Это не та вещь, с которой фуркат расстанется добровольно.

– Идол занял бойца. Я выбил Идола. Личину забрал отдать узловой. Таков договор.

Я бы и придержал информацию, но сейчас, когда револьвер был направлен на меня, глупо изображать дерзкую скрытность. Знание это не стоило ничего и уж тем более глупо получать за него ранение.

– Ответ устраивает, но прошу, любезный, примите совет: не носите личину так.

– Как?

– У промежности.

Похоже жест Идола оказался не случайным.

– Негативный подтекст?

– Так носят ее те, кто по уши увяз в кровной вражде. Поверьте, вам оно не нужно. Лучше спрячьте или заверните в тряпицу поневзрачнее. Не все из фуркатов почитают прошлое и относительных предков – многим на это плевать. У большинства мало свободных минут: всадники в делах, как шахтные пчелки. Сразу начнут стрелять. Тратить время на разбирательства для них – это роскошь, а вернуть личину умершим родичам – важная для них вещь. Давайте, все-таки к делам, вижу вы деловой человек… как… нет, деловой кхун. Так вернее. Вижу, что эта беседа вас утомляет, хотя терпения вам Справедливость выделила с большой щедростью.

Профессор Пилик затянул очередь своих “пиликов” секунд на десять, по окончании которой Курт громко рассмеялся. Мне оставалось переводить взгляд с бота на торговца и хмурится.

– Простите Профессора, Танцор, он не воспитан, – Курт наконец разжал рукоять Центуриона и сложил ладони на ударной части музыкального инструмента. – В чем все-таки вы, любезный, нуждаетесь?