Невеста - Павел Астахов

Бугрову внезапно стало не по себе, и вид Павлова, с ужасающим безмолвием взирающего на него, как неумолимый палач (адвокат, он же адвокат!), поверг его в состояние безотчетного ужаса.

«Это говорю я, Одессит, он же Гриша Вакинский. Я появился на свет в Одессе в 1957 году, там же получил свой первый срок, но всю жизнь прожил в Новосибирске! Ха!» — закашлялся голос, и Дмитрий Олегович вздрогнул — он его сразу узнал.

«Полчаса назад я накатал маляву тебе, Павлов, где рассказал то же самое, и это письмо уйдет к тебе в контору, в Москву. Это послание намного подробнее, много чего интересного найдешь там. Кхе-кхе…

Маляву царапал сам, так как своим шестеркам это серьезное дело поручить не имею права. Слишком интимную тему хочу поднять, «почтальон». Ну а коль здоровья у меня на пару затяжек осталось, разреши сказать несколько слов по твоей теме, что заставила тебя из столицы сюда пришлепать.

Кнута убили люди Бугрова. Это он, мент гнилой, в те времена верховодил городской ментовкой. Дмитрий Олегович его кличут, сучье вымя. Так вот, этот Бугров, не боясь Бога, подкинул мне «мокрый» ствол, из которого завалили «правильных» пацанов, а они были вообще не при делах. Это Витя Кемеровский и Антоха, знаю только их погоняла. Но в «делюге» по убою Кнута есть их реальные фамилии и все остальное — где кто родился и так далее.

Бугров придавил меня, сказал, что вырежет всю мою родню, а в дом пустит «красного петуха», ежели я «паровозом» по этой гнилой «делюге» не пойду. Вроде как я дал отмашку тем пацанам Кнута замочить, а потом их, как свидетелей, сам и «мочканул». Но Бугров сам и вальнул Витю с Антохой, век воли не видать. Он или его шестерки мусорские.

Павлов, я чистый в этом деле, чист перед Богом, и все знают об этом. Бугров свалил в Москву, а я мотаю срок. За него, суку позорную.

Никому и никогда я этого не говорил. Потому что из «шипов» остался только я, да и то немного мне осталось. Но ты возьми его за яйца, адвокат. Порви его. Это на его совести смерть ни в чем не повинных баб и пацаненка, которые были там, у Кнута. Это ОН ВСЕХ УБИЛ. Заявляю об этом, и мои слова — правда. И не огорчайся на меня, что не вышло у нас тогда разговора по душам. Сам знаешь, доверяй, но проверяй. А после того, как ты ушел, меня аж за душу взяло.

А теперь обращаюсь к тебе, Бугор…»

— Хватит! — не выдержал генерал. Ему стало страшно.

«…Меня скоро не будет на этом свете, наверное, совсем скоро. Так вот, я не желаю тебе зла, начальник. У меня к тебе жалость. Жаль тебя, потому что ты сам постоянно думаешь о том, что подставил людей под свою пакостную карьеру и погоны ментовские. Тебе стремно. Ты каждый день просыпаешься в стреме и засыпаешь, думая, как бы чего на тебя не накопали, а по твоей морде течет пот. И на тебя вышли. Павлов правильный пацан, и он прижмет тебя, суку. А когда петля будет на твоей шее затягиваться…»

— Выключи, — нервно попросил Бугров, но Артем даже не шевельнулся.

«…вспомни о тех, кого ты загубил. Вспомни о своих родных, Бугор. О детях, о внуках. Подумай, что бы они подумали, узнай, кто ты и что ты есть на самом деле… Прощай, Павлов. Бог с тобой, но не с ним».

Когда запись закончилась, генерал сидел, сгорбив плечи и закрыв глаза руками.

— Письмо уже у меня, и оно заверено начальником исправительно-трудовой колонии, — нарушил молчание Артем, продолжая вертеть пальцами обойму.

— Ну и что? — с туповатым видом спросил Бугров, казалось, он вообще с трудом воспринимал происходящее. С другой стороны, когда голос Одессита прекратился, он почувствовал себя значительно уверенней. — Может, вы с этим начальником выпили пол-литра, потом эту писульку накорябали, а он тебе штамп подмахнул? А голос и подделать можно — любого бомжа за бутылку найми, он тебе и не такого наговорит.

— Вы прекрасно знаете, что я не лгу и письмо подлинное. Хорошо, пойдем дальше, — не стал спорить Артем. — Вы помните Мыскова? Того, кто вместе с вами тогда участвовал в операции по уничтожению семьи Кнута? Полноте, Дмитрий Олегович, вы должны помнить своего подчиненного.

— Я не знаю, о ком вы говорите, — сказал Бугров, обхватив руками виски.

— Хорошо, я освежу вашу память. Не бойтесь, повторную ванну устраивать вам не собираюсь. Алексей Мысков служил с вами в Чечне и был взят в плен. Боевики объявили за него выкуп уже тогда, когда вы успели освоиться в Новосибирске. И вы совершили благородный поступок, выплатив за друга и боевого офицера объявленную военными преступниками сумму. Признаюсь, поступок, достойный уважения. Но вот чем вы руководствовались, совершая столь богоугодное дело?

Генерал хмуро сопел, глядя куда-то в угол.

— К сожалению, мотивы вашего поступка не такие уж радужные. Зная Мыскова как честного и порядочного человека, вы сделали из него послушного исполнителя, эдакую марионетку, которая выполняла все ваши прихоти, только дерни за веревочку. А потом еще стали деньги с него требовать за выкуп. А это уже низко.

— Валяйте, Павлов, сочиняйте дальше! — процедил Бугров.

— Вы знали, что он не подведет вас, поэтому для уничтожения Кнута делали ставку на него. Ждали только подходящего момента, чтобы начать операцию, но тут появилась машина, развозящая пиццу. Для вас это было неожиданностью, поэтому вы чуть не убили парня, который просто чудом остался в живых. Затем вы на этой машине…

— Замолчи!.. — крикнул Бугров, пытаясь встать с дивана, но Павлов небрежным движением руки толкнул его, вернув на место.

— Потом вы на этой машине проехали к дому Кнута, где устроили настоящую бойню. Исполнители — Мысков и некий Сержант. Убивали ли вы лично, я не знаю. Возможно, вы решили не отказать себе в этом удовольствии, тем более что опыт ведения боевых действий у вас имеется. Хотя, по большому счету, это не играет роли — все равно все, что творилось у Кнута, было с вашего, так сказать, благоволения.

Потом вы привезли двоих бывших уголовников, о которых говорил Одессит, и расстреляли их, а пистолет, из которого были сделаны выстрелы, подбросили Одесситу. Все складно и прекрасно: схлестнулись две банды, что ж, бывает и такое. Вам — уважение и почет, а также новые звезды на погонах, Одесситу — двадцать пять лет зоны. Вот и все.

— Доказательства? — прохрипел генерал.

Павлов постучал указательным пальцем по стопке документов.

— Желаете сейчас ознакомиться, Дмитрий Олегович? Или мне отнести вашему старинному другу Милещенко? Правда, в последние дни между вами кошка пробежала. Раньше у вас были более теплые отношения, особенно когда дело касалось дележки недвижимости.

Бугров уныло молчал.

— Кстати, о Милещенко. Не скрою, был поражен, узнав о ваших с ним художествах касательно сделок с квартирами. Прямо-таки очаровательным дуэтом спелись, один дела возбуждает, другой их прикрывает и не дает никому вмешиваться, а на выходе — всем сестрам по серьгам. То бишь по квадратным метрам.