Седьмая Линия. Летом в Париже теплее - Анастасия Валеева

— Случайно нет. Меня сейчас другое занимает. Я тебе потом все расскажу, а пока могу только посоветовать заняться вплотную сестрой Захарыча.

— Да занимаемся мы, — с тоской в голосе сказал Руденко.

— Так ты позвонишь насчет пропуска?

— Если ты положишь трубку…

— Уже кладу. Спасибо, дорогой! — поблагодарила Яна.

— Я всегда знала, что на тебя можно положиться. Я тебе еще позвоню.

Повесив трубку, Яна отправилась в СИЗО. Когда она туда прибыла, уже подоспело разрешение, выхлопотанное Руденко.

Вероника ничуть не приободрилась. Она все так же хандрила, демонстрируя тупое смирение и безразличие. Яна поразилась такому отсутствию жизнелюбия.

— Как вы себя чувствуете? — заботливо спросила Яна.

— Отвратительно, — вздохнула Вероника.

— Но ведь дело сдвинулось с мертвой точки. Хотя… — Яна на миг смущенно замолчала, а потом поделилась своими подозрениям насчет Вячеслава.

Вероника была удивлена еще больше, чем тогда, когда Яна сообщила ей, что он жив.

— Но зачем ему это нужно? — словно окаменела она.

И Яне пришлось объяснять, как обстоят дела с бизнесом ее мужа.

— Не могу поверить, что он убил Жору… — растерянно моргала она своими круглыми глазами.

— Захарыч, думаю, тоже мертв, — не дала ей опомниться Яна, — а в устранении его и вашего мужа может быть заинтересован только один человек.

— Слава бы не обошелся так со мной! — с внезапным негодованием воскликнула Вероника, хотя в глубине души считала своего любовника способным и не на такую подлость. Немного помолчав, Вероника произнесла более уверенным тоном:

— Вы должны найти его и получить мои деньги.

Примерно такого оборота Яна и ожидала.

— Тогда я должна ехать в Париж, — деловито произнесла она.

— Зачем? — испугалась Вероника, снова упав духом.

Она боялась оставаться наедине с этой жестокой, пронырливой дознавательницей, с мямлящим вздор Левой, со своими грубыми хмурыми стражами.

— Вчера был убит Гущин Лев Николаевич, — еще больше напугала ее Яна, — это дело рук Захарыча.

— Но вы же говорите, — возразила Яна, — что самого Захарыча нет в живых.

— Он умер чуть позже. Думаю, исполнителю этого преступления некому было докладывать о проделанной работе.

— В это невозможно поверить, — только и могла сказать Вероника, которой при известии о смерти Гущина сделалось еще хуже. — Кто же теперь будет представлять мои интересы?

Она совсем раскисла. Плечи ее опустились, губы страдальчески дрожали, глаза смотрели в пол.

— Уверена, мне удастся в скором времени прояснить ситуацию, — приободрила ее Яна, — если вы, конечно, будете продолжать настаивать на моей поездке. Это обойдется примерно в девятьсот долларов. Плюс накладные расходы и… — …гонорар, — немного оживилась Вероника.

— Три тысячи долларов, — не моргнув глазом, процедила Яна.

— Все что угодно! — горячо воскликнула Вероника. — Только найдите этого гада и помогите мне вернуть мои деньги и выйти отсюда.

— Деньги понадобятся прямо сейчас.

— Попробуем… У вас есть бумага?

Яна достала из сумки блокнот и ручку. Вероника написала записку.

— Это моя подруга. Она не очень… — помялась Вероника, — но чем черт не шутит. Скажите ей, что я все верну. Так оно, в принципе, и есть. Я написала расписку. Хотя… В общем, попробуйте.

На другом листе она написала адрес и телефон подруги.

— Я не раз ее выручала, но…

— Не волнуйтесь, — успокоила ее Яна. — Уверена, я смогу повлиять на нее так, что она не откажет вам.

— Спасибо, — Вероника неловко пожала Яне руку.

— Где обычно Горбушкин останавливался в Париже? Вы ведь говорили мне, что он там часто бывал в командировках.

— Если бы я знала! — опечалилась собственной неосведомленности Вероника.

Она кусала губы от досады.

— Ничего, я найду его, — посмотрела сквозь Веронику Яна.

Та ответила ей изумленно-недоверчивым взглядом и, чтобы не впасть в истерику, стала жаловаться Яне на свою нынешнюю жизнь, упоминая груду мелких деталей, по-бабьи вздыхая и всхлипывая.

Из СИЗО Яна прямиком отправилась к Свете, Вероникиной подруге. Света согласилась встретиться, но ее официальный, даже недовольный голос звучал в трубке очень уж отчужденно, принимая в расчет возлагаемые на нее Вероникой надежды. Света была дома, поэтому попросила Яну подъехать к ней, что Яна и исполнила. Но в процессе разговора Яна применила определенную тактику, методы психологического воздействия. В общем, ей удалось взять у Светланы взаймы пять тысяч долларов. Конечно, Светлана сопротивлялась, сомневалась, что Яне удастся защитить Веронику, доказать ее невиновность. Но что могла сделать Света против пронзительного взгляда Яны? Этот взгляд, казалось, пришел из далеких-далеких краев мерцающего безмолвия, он мгновенно проник сквозь внешнюю оболочку Светы и выявил ее обнаженную душу, оторопевшую от неожиданности, удивления и трепета.

В Париж Яна улетела только через три дня, воспользовавшись услугами туристического агентства «Лан-тур».

Но перед этим пришлось решить еще одну проблему. Взять в туристическую поездку во Францию Джемму было совершенно не реально. Вернее сказать, это создало бы столько сложностей, что поставило бы под вопрос саму поездку, поэтому снова пришлось обращаться к Руденко. Яна попросила его раз в день заезжать к ней домой, выдавать Джемме корм и менять воду. Немного побурчав, как всегда, Руденко согласился.

— С меня французский портвейн, — пообещала Яна.

Самолет «Аэрофлота», на котором летела Яна, приземлился в аэропорту Шарль де Голль Руасси в половине второго. Самолет подогнали прямо к зданию аэровокзала, так что пассажирам не было нужды ждать автобуса. Проехав на эскалаторе по стеклянной трубе, отделявшей зал прибытия от багажного отделения, и вдосталь налюбовавшись продуманно-бездушной организацией аэровокала, Яна в числе прочих туристов заняла свое место у черной дыры, из которой шла транспортерная лента, выносящая на свет божий разнообразный багаж. Все эти чемоданы, кейсы и сумки падали с эскалатора на вращающуюся дорожку, которая везла вещи по кругу, пока кто-нибудь из пассажиров не подхватывал свой багаж, идентифицировав его. Яна дивилась, с каким наплевательским автоматизмом вываливаются из зева машины чемоданы и сумки, с каким грохотом летят они на поблескивающий никелем и алюминием транспортер.

— А у нас там водка! — воскликнул Геннадий Степанович.

С ним и с его любовницей, крашенной блондинкой лет сорока, без конца разглядывающей свой шикарный маникюр, Яна перебросилась в самолете несколькими фразами.