Загадочный поклонник - Дженнифер Эшли

Александра снова взглянула, как Хендерсон целует ей руку, но едва ощутила прикосновение его губ. Она знала, что не может подать надежды. Ее сердце отдано мужчине, согласившемуся пожертвовать жизнью ради дочери. А это значит, что у нее впереди пустота.

– Миссис Ферчайлд ведет меня кататься в парк, – объявила Мэгги. – Ты пойдешь?

Грейсон повернулся к Мэгги. На дочери была светлая амазонка, красивое лицо обрамляла шляпка. Глаза ее светились.

– К сожалению, нет. Мне нужно выполнить поручение этого... морского министерства, – ответил он, не считая нужным скрывать от дочери свои чувства. – Может быть, завтра.

Улыбка на лице девочки померкла.

– Когда мы были на корабле, мы всегда были неразлучны. Помнишь, как вы с мистером О'Малли учили меня лазать по снастям?

Грейсону стало весело. Мэгги была прилежной и бесстрашной ученицей. Сорокапятилетний Йен О'Малли несколько раз бледнел, видя, как она себя ведет.

– Помню.

Она подошла, тихо ступая по дощатому полу.

– Отец, когда мы были на корабле, я думала, что мистер Хендерсон, мистер О'Малли и мистер Ардмор – друзья. Но как только мы добрались до Лондона, все изменилось. – Взгляд ее был слишком понимающим для двенадцатилетней. – Что-то здесь не так. Почему они стали твоими врагами?

Она сказала «твоими». О'Малли, докладывавший обо всем Ардмору, был все еще очарован Мэгги, а она – им.

– Они – мои давние враги. Мы заключили перемирие на время поездки.

– Жаль, что ты мне ничего не сказал.

Грейсон оперся о стол.

– Я не хотел тебя пугать еще сильнее.

Взгляд Мэгги поразил его в самое сердце.

– Ты не пугал меня. Я поняла, что ты – мой отец, в то самое мгновение, когда увидела тебя. Тогда я подумала, что вес будет хорошо. Гораздо больше меня страшила мысль, что я могу навсегда остаться одна. Даже мистер Ардмор не вселяет такого испуга.

– Я передам ему твои слова.

Грейсон взглянул на Мэгги. Она была так трогательно хрупка и одновременно так сильна.

– Я рад, что ты его не боишься. Значит, он никогда не сможет тебя победить. Я никогда не оставлю тебя, даю слово.

Она кивнула, словно не сомневалась, что он вечно будет рядом.

– Повариха миссис Аластер говорит, что ей гораздо лучше. Я имею в виду миссис Аластер. Завтра мне можно будет ее навестить. Ты тоже ее проведаешь?

У него вдруг возникла перед глазами сцена, когда он лежал у себя в каюте на борту «Мэджести», а Александра стояла рядом. Он вспомнил ее прикосновения и подавил стон.

– Да, я ее навещу.

«Буду это делать каждый день, всю жизнь».

– Хорошо. Может быть, мы сходим вместе?

Мэгги обняла отца и заторопилась к двери.

– Мэгги!

Дочь остановилась.

– Ты знаешь, что я люблю тебя, да?

Она помолчала. Грейсон затаил дыхание. Мэгги улыбнулась:

– Папа, я тоже тебя люблю.

Мгновение она пристально вглядывалась в него, затем повернулась и ушла.

Грейсон нашел Йена О'Малли на кухне в обществе Оливера и поварихи Александры миссис Даллоуэй. Отведя О'Малли в сторону, Грейсон поручил ему доставить несколько записок.

О'Малли побледнел.

– Вы хотите, чтобы это сказал ему я? А почему бы мне просто не совершить самоубийство и поставить на этом точку?

Грейсон рассердился.

– Доставь записки именно в этом порядке. Я хочу встретиться с мадам д'Лоренц, как только ты сможешь до нее добраться. Если я не вернусь к ее приходу, постарайся, чтобы она дождалась меня здесь. Пусть ее удерживает Оливер, если в том будет необходимость.

О'Малли нахмурился:

– Финли, я первый помощник капитана на самом грозном судне, а не посыльный.

Грейсон приблизил свое лицо к лицу О'Малли, поросшему щетиной:

– Здесь, в Лондоне, ты просто несносный ирландец, имеющий отношение к мятежу 1799 года. Я уверен, что морское министерство хотело бы обсудить с тобой эту тему.

– Это настоящий шантаж. Финли, у меня сердце разрывается от того, что ты сейчас сказал. И это после всего, что мы пережили вместе!

– Просто сделай все, как я велел, – проворчал Грейсон и отправился на Мэрилебон-стрит.

Грейсона обрадовало, что покупателей в тот день опять обслуживала мисс Француженка. Расположившись на стуле, он рассеянно рассматривал товары на полках за прилавком, пока девушка помогала какому-то французу. Через некоторое время тот ушел, почти радушно кивнув Грейсону.

Девушка взглянула на Грейсона и улыбнулась. В улыбке был явный намек на то, что можно с легкостью попросить посмотреть не только шкатулки для драгоценностей, но и кое-что еще и получить вознаграждение.

Грейсон занялся шкатулками. Он осмотрел три шкатулки с изящной позолотой и одну с росписью, которые могли бы понравиться Мэгги, и рассмеялся про себя. Каждый раз, когда Мэгги радует его, он покупает ей подарок. Придется ей снять склад для хранения всех этих вещиц.

Мисс Француженка улыбнулась, видя затруднения с выбором.

– Эта, – проговорила она с акцентом, взмахивая темными ресницами и показывая на самую дорогую шкатулку, – вашей дочери понравится, когда она будет полон ее драгоценностей.

На девушке было тончайшее муслиновое платье, мало что скрывавшее. Розовые контуры сорочки отчетливо вырисовывались на фоне корсажа, сквозь материал были видны очертания сосков.

– Вы родились в Англии? – осведомился Грейсон небрежно.

Девушка улыбнулась:

– Да. Но мои родители быть французы. Они бежать от террор. Во Франции они быть аристократ.

В этом Грейсон сомневался. Большинство аристократов проявляли склонность к изысканному образу жизни, хотя и в стесненных обстоятельствах. Некоторые дворяне средней руки сводили концы с концами, содержа магазины. Едва ли такие люди были приближены к королю. Грейсон поигрывал эмалевой крышкой дорогой шкатулки, отделанной золотой филигранью.

– Когда я был у вас в прошлый раз, вы упомянули некую мадам д'Лоренц.

– Ах да. Этой леди нравиться шкатулки и вещи для туалетного столика.

Грейсон оперся локтями о прилавок.

– Мадемуазель, а вы удивились бы, если бы я сказал, что мадам д'Лоренц – французская шпионка? Что она на службе у Наполеона?

В поведении девушки произошла явная перемена. Заученный флирт и располагающая улыбка померкли, а вместо них появился ошеломленный взгляд.

– Что? Не может быть, чтобы это было правдой. Только не мадам д'Лоренц. – Французский акцент почти исчез.