Прерванный полет - Марк Фурман

Внезапно Ларионова осенило. Он почувствовал необыкновенную легкость, словно находился не в нейрохирургическом отделении на строгом постельном режиме, а где-нибудь в осеннем лесу или на берегу моря. Голова стала абсолютно, ясной, тело вновь послушным. Он попросил Бояджиева присесть, минут пять что-то втолковывал ему.

Потом, когда Ларионову придется давать объяснения начальству, он, неплохо разбирающийся в психологии, назовет свой поступок аффектом. Прикинется даже чуток невменяемым: якобы он из-за болезни потерял контроль над своими действиями и состоянием.

Вскоре в подвальное помещение больницы вошел высокий бледный человек. Он сдал дежурной санитарке полосатую пижаму, шлепанцы и по бумажке получил взамен голубую тенниску, майку, темно-синие модные джинсы, коричневые кроссовки. Одевался мужчина быстро, похоже, куда-то спешил, а кроссовки, которые оказались ему велики, зашнуровывал уже на лестничной площадке первого этажа.

Почти весь рейс от Якутска до Москвы, продолжавшийся около восьми часов, Юрий бодрствовал, обдумывая сложившуюся ситуацию. В дипломате поверх вещей лежали письма, переданные Багрянским. Одно — Жмакину, другое — Казаряну.

Почти полное алиби Багрянского означало, что расследование убийства, если и отклоняется от исходной версии, то весьма незначительно. Произошла, как в театре, смена декораций. Теперь на сцену вышел другой, пока еще незнакомый человек — завхоз партии Генрих Иосифович Жмакин. По логике следствия предстояла его тщательная проверка, но профессиональное чутье подсказывало Юрию, что они наконец-то выходят на финишную прямую. Уж очень часто и подолгу бывал Жмакин в столице. Перечень его командировок за последние полтора года едва умещался в справке, выданной геолого-разведывательным управлением. Еще одна существенная деталь: до прихода в группу Алтунина завхоз несколько лет бродил по тайге с другими геологами. Те партии тоже нашли алмазы. В квартире Багрянского он теперь вряд ли появится. Для Жмакина она просто перестала существовать. Остается один адрес — Истра. При любом возможном варианте Юрию необходимо лично встретиться с завхозам и передать ему письмо. Благо, что Багрянский догадался его написать.

На аэродроме Корначева встречали. Едва он прошел в вестибюль аэровокзала, как увидел Бердичевскрго.

— Багаж при себе? — осведомился Михаил Соломонович, взглянув на дипломат. — Похоже, вещами ты не обременен, тогда скорей в машину.

Когда «Волга», набрав скорость, стремительно стала удаляться от аэровокзала, Бердичевский достал из портфеля бутерброды и термос с горячим кофе.

— Перекусим, Юра, в дороге. Времени на еду у нас больше не будет.

— Отчего такая спешка? День идет к концу, — Корначев расслабился. — К тому же в самолете нас дважды кормили.

— Машины обнаружены, на автостоянке за мостом. Сегодня днем их Тропников засек, к вечеру ждем гостей.

Поглощая кофе, Корначев оценил только что услышанную информацию. «С письмом к Жмакину можно подождать, — прикинул он. — Передам завтра, заодно прощупаю этого субъекта».

Он доложил Бердичевскому о результатах поездки к геологам, в частности, об алиби инженера Багрянского.

— В свете твоих данных, этот Жмакин действительно становится персоной номер один, — согласился Бердичевский. — Говоришь, у тебя к нему письмо?

Юрий открыл дипломат, достал конверты. Бердичевский протер стекла очков носовым платком, надел их, прочел письма.

— Что ж, Юра, надо выполнять поручения Багрянского. Они весьма кстати. Вопрос в том, когда это лучше сделать — сегодня вечером или отложить до завтра. Домой к Багрянскому теперь Генрих Иосифович вряд ли пойдет.

— Я уже думал об этом.

Бердичевский поднес конверт к глазам: — Истра? Это, кажется, недалеко от Москвы.

— Ехать надо с Рижского вокзала, Михаил Соломонович, — вмешался в их разговор Стефанович. — Электричкой минут пятьдесят, там у меня свояк живет.

— С Рижского вокзала? — переспросил Бердичевский. — Ой, горячо, горячо… Понимаешь, Юра, вчера мы установили, что знакомый Вересун, последний из тех, кто ее видел, провожал девушку днем 26 декабря с Рижского вокзала.

Корначев вновь открыл дипломат, нашел справку о командировках Жмакина. Из нее следовало, что в конце декабря завхоз находился в Москве, вернулся в Якутск только после Нового года, шестого января.

В отделении милиции Юрий и Бердичевский поднялись в кабинет начальника. Здесь было шумно и многолюдно, заходили и уходили сотрудники, непрерывно звонили телефоны.

Михаил Соломонович увел Корначева подальше от суеты в актовый зал — единственное свободное помещение. Тут царили тишина и покой. Заходящее солнце едва просвечивало сквозь плотные шторы. Удобные кресла, рядом на журнальном столике свежие газеты.

— Присаживайся, Юра, — предложил Бердичевский. — Давай уточним детали. Я прикинул, что передать письмо Жмакину все же надо именно сегодня. Если оставить это на потом, мы рискуем его упустить. На квартире Багрянского он теперь точно не покажется. А в случае успеха операции его завтра и в Истре уже не будет. Подумай.

— Полностью с вами согласен, Михаил Соломонович. Я готов.

— В тебе, Юра, я не сомневаюсь. Но все-таки многочасовой перелет. Ты хоть догадался поспать в самолете?

— Вздремнул чуток перед посадкой. Еще бы чашечку крепкого кофе, и меня на сутки с запасом хватит.

В комнату вошел заместитель начальника райотдела: — Секретничаете?

Бердичевский представил их друг другу.

— Нам бы кофейку, Марат Романович. Юра уверяет, что от чашечки растворимого кофе зависит успех всей операции.

— Если бы только от этого. Сейчас организую, — Подполковник вышел.

— А если Жмакина в Истре нет? Ведь не исключено, что и он явится за машинами.

— Тогда сразу возвращайся сюда, дом пусть возьмут под наблюдение.

Небольшим запасом времени Юрий еще располагал. Втроем выпили кофе, принесенный подполковником. Бердичевский заставил Корначева съесть еще два бутерброда.

— Неизвестно, как встретит тебя новый знакомый, — рассудил он. — Проголодаешься, не бежать же в столовую или в магазин.

Подполковник развернул принесенный с собой сверток. Бердичевский и Юрий опешили, в нем оказалась бутылка «Столичной» в яркой упаковке, экспортный вариант.

Бердичевский поднял обе руки вверх: «Сдаюсь»!

Подполковник рассмеялся: — Испугались? Вот вам «НЗ» в дипломат, Юрий Владимирович. Так, на всякий случай. Знаете, русский обычай: в гости без бутылки не ходят.

— Ну, и удивили вы нас, Марат Романович, — оживился Бердичевский. — С богом, Юра, не мне тебя учить. Ты в прокуратуру пришел из уголовного, на месте разберешься, что к чему.

Машина уже ждала Корначева. И тут он с удивлением увидел, что на заднем сиденье удобно устроились двое мужчин. Невысокий, хорошо сложенный молодой парень с темно-каштановыми густыми волосами и второй, постарше, ровесник Юрию. Корначев хотел было возразить: неужели не доверяют? Но Бердичевский положил руку ему на плечо, легонько сжал его, и Юрий промолчал.