Полусолнце - Кристина Робер

Я приземлился на краю обрыва. За спиной в бездну падал столп пенистой воды. Рэй Кеноки глазела на водопад, и на ее открытом, бесхитростном лице играли десятки стремительно меняющихся эмоций. Восторг. Удивление. Недоверие. Она по очереди смотрела то на меня, то на воду и безмолвно спрашивала: «Откуда она течет? Где ее начало?» Поток был резким и быстрым, брызги летели во все стороны, кололи ей щеки и руки, и она вздрагивала, морщилась, робко улыбаясь. Справа от нас раскинулась вишня – старая, с покосившимся стволом и клонившимися к земле голыми ветвями. Ни один из нас тогда даже не догадывался, сколько чудесных весен мы проведем в тени дерева, под сенью сочных листьев и благоухающих соцветий!

А потом она взглянула на замок, и я увидел на ее лице ошеломленную улыбку. Его серые стены далеко наверху венчали белые башни, верхушки которых утопали в густых клубах тумана, презиравшего законы погоды. Большие арочные окна удивительным образом сочетались с раздвижными сёдзи[23]. Одни были темными, сонными, за другими же маячили тени, размытые в приглушенном свете фонарей и ламп. Диковина архитектуры, смесь японских традиций и странной культуры иноземных жителей.

Много веков в этом замке обитали потомки Сусаноо – могущественные ёкаи, наделенные силой ветра. Мои предки обладали величием ками и могли жить в двух мирах: в земном облике среди смертных и в истинном – среди богов, в небесном мире Такамагахары[24]. Мы были птицами, созданиями неба – вольными носителями власти. Я приложил немало усилий, чтобы узнать свою историю и вернуть могущество, которое моя семья утратила несколько столетий назад. И когда придет время, я обязательно расскажу ей об этом.

Сейчас она не готова. Осудит. Испугается. Не поймет.

Рэй взглянула на меня – робко и смущенно. Острые черты лица напряглись, щеки вспыхнули алым. Она вдруг потупила взгляд и отступила, а я только тогда понял, что все это время прижимал ее к себе.

Что же мне делать с тобой, глупышка? Теперь ты вынуждена стать частью моей жизни. Неужели так и было предначертано?

В том мире для нее не было достойной жизни, а она ее желала – и не нужно было обладать могуществом моего уровня, чтобы разглядеть это в ее глазах. Мне придется поддерживать это желание, вырастить девочку правильно – так, чтобы, когда придет время, она без сомнений разделила мои стремления и убедила свою человеческую совесть, что наши дела – благие.

В ту же ночь я передал Рэй в руки служанки Соры – прыткой дикарки-ханъё. Сору я нашел много лет назад в лесу Аокигахара[25]. Господа, которым девчонка прислуживала с ранних лет, стойко скрывая свою звериную наследственность, обвинили ее в колдовстве, вывезли в лес и привязали к дереву, оставив умирать. За десятки дней в голодном одиночестве некогда красивое лицо полукровки исказилось: правый глаз окосел, а нижняя губа, которую Сора прогрызла зубами в попытках отогнать галлюцинации, совсем истончилась и теперь западала под верхнюю, отчего казалось, что ее и вовсе не было. Родителей своих она не знала, но, судя по обрубкам ушей, которых лишили ее те же господа (а может, склевали стервятники – не знаю, не помню), в ее жилах текла кровь инугами[26]. Несколько лет спустя мой верный друг Саваки, ёкай-пес в десятом поколении, подтвердил это. Сказал, что своих по запаху чует.

Первые дни в замке Чироши Сора кидалась на всех, воровала еду и прятала под матрасом – хотя ей разрешалось есть все, – а вместо членораздельной речи выплевывала хриплые рычания. Пришлось потрудиться, чтобы выбить из Соры всю дурь и научить манерам. И я надеялся, что она, памятуя о себе прежней, сделает то же самое с Рэй: девочка хоть была умна и прилежна и в повадках ее не было ничего дикого, но воспитывалась она простолюдинами, а я жить с такими под одной крышей никогда не мог.

Тот первый год прошел быстро – хотя бы потому, что я все время странствовал и почти не видел Рэй Кеноки, но регулярно спрашивал о ней Сору. Девочка быстро освоилась. Легко привыкла к новой одежде, стала держать осанку и правильно ходить, даже читать научилась! Правда, Сора беспокоилась, что Рэй плохо спит ночами – часто просыпается от собственных криков, а потом долго ходит по комнате. Но тогда меня это не волновало. Я посоветовал Соре давать ей успокоительную настойку и больше следить за тем, проявляет ли девочка нечеловеческие таланты.

– Ты бы лучше сам занялся девчонкой, а то упустишь самое важное, – как-то отметил Саваки, ёкай-инугами.

В моем обществе он всегда представал в обличье пса, отчего все слова, вылетавшие из мохнатой пасти, обретали какой-то особенный вес и совершенно не свойственную ему мудрость. Но мне это нравилось. Я ценил советников, а Саваки был моим единственным советником, знавшим такие секреты, за которые любой мог уничтожить меня.

Мы прибыли в замок по весне, далеко за полночь, и расположились в обеденном зале, на татами в окружении подушек из яркого желтого шелка. К моему возращению слуги разожгли благовония (я любил аромат вишни) и приготовили саке. Мое спокойствие. В мире, полном хаоса, распорядок и беспрекословное подчинение служили мне спасением.

– Я слаб – ты разве не чувствуешь? Эти грязные души из Ёми – фальшивка, питают меня на короткое время. Нужно что-то посильнее. Что-то… – Я криво улыбнулся. – Что-то жертвенное.

– А как твоя мико? Кена? – Саваки распахнул пасть и влил в себя горячий саке.

– Держится. Да и что толку? Ну будет она умирать, а мне что? Души ее я не смогу коснуться.

– Но сможет твоя девчонка?

Псиная морда оставалась невозмутимой, но в лающем голосе Саваки была слышна насмешка.

– Не знаю. Может, и сможет. Не понимаю пока, как к ней подступиться. – Я вздохнул. Саваки был единственным, кто знал мою гибельную слабость. Когда боги лишили мою семью могущества и закрыли вход в Такамагахару, нас прокляли. Род Чироши для поддержания жизни должен был поглощать силу человеческой души – ки. Я презирал разговоры об этом даже со своим советником, но иногда был вынужден их вести, ведь из круга моих приближенных только Саваки имел доступ в царство мертвых и мог снабжать мое проклятое нутро этой силой.

– Наверняка она тобой очарована и сделает все, что попросишь. Просто ты боишься, да? А вдруг не сможет?

– Глупости. Рано или поздно сможет. Должна! Но сейчас в ней слишком много человеческого. Сострадание, совесть. Страх причинить боль другим. Ты бы видел, как простолюдины накинулись на нее. А она скрючилась, и все! Позволила бы себя забить ногами – лишь бы в ответ не нападать. Глупая девчонка.

Саваки наполнил чашу новой порцией саке, залпом опрокинул и довольно зарычал. Прищурившись, я терпеливо буравил его взглядом.