Ворону не к лицу кимоно - Тисато Абэ

Крича про себя от радости, Сиратама удивленно склонила голову в ответ на слова Хамаю:

– Что вы имеете в виду? Асэби – деревенщина, ее даже называют вороном-таю. Подумаешь, немного владеет музыкальным инструментом! Она мне не соперница.

Тут уже головой покачала Хамаю:

– Вот поэтому-то она и станет проблемой. Судьба Восточного дома не зависит от того, станет его дочь супругой наследника или нет. Они столь искушены в политике, что не видят в этом необходимости.

Сиратама впервые слышала мнение Южного дома об этом.

Пожав плечами, Хамаю продолжала:

– Странно уже то, что они настаивают на своей нейтральности, находясь при этом под давлением сразу двух домов – Южного и Западного. Виляют, точно у них нет своего мнения. По-моему, Восточный дом хитрее всех: выглядят так, как будто не имеют никаких амбиций, в отличие от Западного дома, но при этом на них не действует политическое давление. Ничего не выйдет.

Сиратама вспомнила улыбающееся лицо Асэби, и по спине у нее вдруг пробежал холодок. Ей вдруг стала противна ее соперница, ни о чем, в отличие от нее самой, не думавшая.

– Что будешь делать? Заключив тайный союз с Южным домом, ты сможешь только чинить препятствия Западному.

– Мне этого достаточно, – тут же ответила Сиратама и холодно улыбнулась. – С Асэби я сама справлюсь.

* * *

После этого случилось много разных событий.

Она узнала, что письма от молодого господина кто-то перехватывал и уничтожал. Сиратама сразу заподозрила Асэби, но в конце концов поняла, что та ни о чем не знала.

И все же Сиратама продолжала угрожать Асэби. Она поносила ее, кричала, чтобы та уезжала домой, придумывала ей всяческие гадости. Каждый раз, когда та плакала, Сиратама в душе нетерпеливо проклинала ее: мол, когда же ты наконец уедешь.

Сиратама ненавидела себя даже больше, чем другие.

Каждую ночь, в полночь, когда все другие придворные дамы засыпали, она вставала и выходила на устроенную в Зимнем павильоне площадку для любования луной.

В отличие от других павильонов, в Зимнем не было мест для наблюдения за цветами или осенними листьями. Вместо этого там была площадка для созерцания луны, с которой можно было смотреть на простирающееся у подножия горы озеро. Окагу был как бы встроен в подступавшие к нему горы. Из-за этого озеро было видно только из Зимнего павильона.

Сиратама тихонько открыла двери и впустила внутрь холодный прозрачный воздух. Она уже почти вышла на площадку, но съежилась от этого холода. Ступив на ледяные доски, она отдернула ногу и в конце концов устроилась прямо там, на пороге. Усевшись на лесенку, ведущую к круглому окошку, она уставилась в небо. Небо затянуло облаками, но вокруг оставалось светло. На гладкой поверхности озера совсем не видно было ряби, а горы стали такими тихими, словно все живое из них исчезло.

Облачка плавно летели по небу, иногда сквозь них просвечивала луна.

Вдруг Сиратама подумала: «Вот бы умереть прямо сейчас».

«А-а, так я хочу умереть», – вдруг поняла она. Осознала она это внезапно, но совсем не удивилась. Скорее, согласилась с этой мыслью. Она действительно хотела умереть. Она была так противна самой себе, что была готова даже убить себя.

Как зачарованная, она смотрела на озеро и не двигалась.

Для того чтобы прыгнуть сейчас вниз, ее оковы слишком тяжелы.

Она не отказывалась умереть. Но ей не хотелось жить так, как сейчас.

Просто у нее не было даже права себя любить.

– Не хочу так больше…

Сиратама спрятала лицо в ладонях, не в силах вынести невозможность даже распорядиться своей жизнью.

И вдруг…

– Если будете здесь сидеть, заболеете, как тогда.

Услышав мягкий, спокойный голос, она широко раскрыла глаза. Он был знаком. Но ей нельзя было слышать его здесь.

Осторожно, словно для того, чтобы не спугнуть сон, очень медленно она встала. Оглянувшись, Сиратама увидела в сумраке комнаты чью-то неясную тень. «Не может быть», – прошептали губы. Ей хотелось света, но в то же время она не желала проверять, кто это.

Внезапно вокруг посветлело – это разошлись облака. По-зимнему белая луна появилась в небе и в озере, словно возникли два близнеца. Холодный бледный свет полился на землю.

Этот свет попадал в комнату через открытую дверь, очерчивая ноги нарушителя. Он медленно приближался – так, чтобы не напугать Сиратаму, и лунный свет, освещая его фигуру, постепенно проявлял его истинное лицо.

– Сиратама.

Его ласковый голос впервые показался ей таким хитрым.

– Кадзуми?

«Не может быть. Откуда ты здесь?» – Ей столько всего хотелось спросить, но слова не шли с языка. Внезапно появившийся здесь, будто дым, Кадзуми был гораздо спокойнее Сиратамы.

– Не волнуйтесь, меня провела одна придворная дама. Я сказал ей, что очень хочу еще раз увидеться с вами, и она с радостью мне помогла.

Сиратама ничего не могла произнести, поэтому Кадзуми скороговоркой болтал вместо нее.

– Вообще-то, я больше не собирался с вами встречаться: вы же сказали, что не сможете быть счастливы со мной. Но ведь… – Голос Кадзуми приобрел силу, и юноша заглянул Сиратаме в глаза. – Здесь вы тоже не станете счастливой. Поэтому я и пришел.

Сиратама растерянно смотрела на Кадзуми.

– То есть… я не смогу стать супругой наследника?

– Нет.

Ее почему-то раздражало, как Кадзуми покачал головой.

– Вы ведь читали мои письма? Там все правда. Молодой господин ни разу не говорил о вас. Даже если он возьмет вас в жены, он не будет вас любить. Даже став его супругой, вы не будете счастливы.

Сиратама вдруг поняла, что отвечает на это категоричное утверждение криком.

– А вот и буду! С ним я буду счастливее, чем с тобой! Ты ничего не понимаешь! – надрывалась Сиратама. – Молодой господин не полюбит меня? Я и сама это знаю! Ну и что же? Дело ведь не в том, чтобы убежать по собственному желанию. Я… Я…

Сиратама глотала слезы, дыша так, что плечи ее вздымались вверх.

– Я… Меня растили в невероятной роскоши по сравнению с тобой и со служанками. Меня берегли, охраняли, как жемчуг. Почему? Как ты думаешь, почему, хотя я и не владею искусством садовника, как ты, и не надрывалась на работе, как служанки, почему у меня такая замечательная жизнь? Как ты думаешь, почему, хотя я ничего не делала, меня так баловали и почему меня никто в этом не винит?

Кадзуми попытался было открыть рот, но Сиратама не помня себя вцепилась в него:

– Да потому, что все думали, что я стану супругой наследника!

Слезы, которые Сиратама больше не могла сдерживать, крупными каплями покатились вниз по ее щекам.