Макс Вебер. На рубеже двух эпох - Юрген Каубе

При этом не только о сексуальности стали говорить без обиняков. Для образованной элиты «около 1910 года, когда весь мир обсуждал эротическую проблематику»[496], ключевым словом становится «эротика». Феминистка Гертруда Боймер, которой восхищалась Марианна Вебер, в 1904 году пишет, что люди на пороге новой эпохи стали замечать «присутствие чувственных энергий в любовных наслаждениях и страданиях», и эротика приобрела «гораздо большее, жизненно важное значение». Сама она воспринимает эту ситуацию критически: любовь оказалась в «центре беспокойного любопытства, которое вытаскивает на свет все ее темные тайны, выслеживает ее волнения до малейшего движения души и многократно усиливает ее власть за счет нагнетаемого таким образом самовнушения»[497]. Женщин, боровшихся за права своего пола, в этой ситуации не устраивало в первую очередь то, что «женским вопросом», как только речь заходила о сексуальности и эротике, виртуозы мысли мужского пола занимались с особым теоретическим пылом и фантазией.

Макс Вебер поначалу воздерживается от письменного участия в этих дебатах. Впрочем, работы его жены достаточно близки к его собственной терминологии, чтобы принять ее «помощь» и своеобразное разделение труда внутри семьи. Развитием темы в направлении социологии половых различий в этой время занимается прежде всего Георг Зиммель. Женщина, пишет он в 1906 году, — существо более целостное, тогда как мужчины в большей степени вовлечены в процесс разделения труда. Результатом их участия в различных, отделенных друг от друга жизненных контекстах — в качестве избирателя, главы семейства, собственника или работника — является и большая «объективность». Поэтому для мужчины сексуальность — это один интерес среди многих, тогда как для женщины сексуальность — один из немногих ее интересов и, следовательно, имеет для нее гораздо большее значение. «Можно, пожалуй, сказать, что мужчины более чувственны, а женщины более сексуальны, ибо чувственность — это сексуальность, которая только–только достигает сознания, конденсируясь в отдельных эмоциях»[498]. Это влечет за собой несправедливость в осуждении измены со стороны женщины как «гораздо более всеобъемлющего греха», по сравнению с супружеской изменой со стороны мужчины, но в то же время ведет к тому, что женщина в большей степени одухотворяет чувственную сферу, тогда как мужчина может возвысить в себе духовное начало, но при этом позволить опуститься своей чувственности — ибо она не затрагивает его как личность в целом.

Так, по крайней мере, это выглядит в теории.

К 1910 году, о событиях которого пойдет речь в этой главе, история знакомства Эльзы фон Рихтхофен и четы Веберов длилась уже более десяти лет. Эльза родилась в 1874 году в семье прусского офицера, который после франко–прусской войны получил место инспектора строительных работ в Метце, но своими карточными долгами и гусарскими романами едва не пустил по миру свою семью. У Эльзы не было никакого другого приданого, кроме внешней привлекательности, острого ума и бонуса в виде внимания со стороны дворянской знати. Она стала работать учительницей и одновременно готовилась к поступлению во Фрайбургский университет. Во Фрайбурге она впервые встретила чету Веберов. Это произошло в квартире философа Алоиса Риля, который, в свою очередь, приходился дядей ее лучшей подруге Фриде Шлоффер. В высших кругах и «хорошем обществе» все, как правило, знали друг друга.

В 1897/98 году в Гейдельберге она в течение двух семестров посещала лекции Макса Вебера, который, по–видимому, произвел на нее впечатление. Очевидно, и она не оставила его равнодушным: на следующий год Эльза переехала в Берлин, где ей разрешили учиться в университете на основании особого разрешения, которое Вебер выхлопотал у своего бывшего учителя Густава Шмоллера. «Она обладает способностью к действительно ясному, трезвому мышлению, способностью не уникальной, однако значительной, талантлива без столь частого у учащихся в университете дам личного честолюбия», к которому Вебер наверняка относился более снисходительно, когда речь шла об учащихся «господах», «и демонстрирует большой, сугубо рабочий энтузиазм. Остальное, я полагаю, она расскажет о себе сама». В столице Германской империи Эльза становится председателем Союза учащихся женщин, следует рекомендациям своего учителя («Все лекции, которые я посещала, мне каждый раз выбирал в семестровом расписании Макс Вебер: гражданский кодекс у Экка, государственное право у Гирке (это мне многое дало), административное право у Каля, Шмоллер, Зеринг (семинар по лекциям Шмоллера), Зиммель (недоступный для меня)») — и знакомится с Эдгаром Яффе и Альфредом Вебером. Оба в нее влюбляются[499].

Яффе родился в купеческой семье в Гамбурге. Он обучался коммерции в Париже, Барселоне и Манчестере, затем работал агентом по недвижимости в Берлине, однако вскоре утратил интерес к коммерческой деятельности и — к тому моменту ему было уже далеко за тридцать, и у него не было аттестата зрелости — решил изучать экономику и философию в Университете им. Фридриха–Вильгельма. Густав Шмоллер и Макс Зеринг поддержали его в этом решении, так как были заинтересованы в информации о хлопковой промышленности «из первых рук». Он же, наоборот, стремился попасть в мир духовных интересов и как можно дальше уйти от хлопковой промышленности. В это самое время Альфред Вебер изучает полученные результаты опроса по проблемам домового производства и надомной работы, а Эльза фон Рихтхофен не может согласиться с тем, что положение женщин, подрабатывающих на дому, так ужасно, «как того требует, так сказать, его теория»[500].

Умная и талантливая баронесса защищается у Макса Вебера в 1901 году на тему «Исторических изменений в позиции авторитарных партий относительно законов о защите труда и мотивов этих изменений», когда Вебер официально еще возглавляет кафедру, но уже отсутствует по уважительным причинам. Параллельно она пытается получить должность фабричного инспектора по Бадену. У нее неплохие шансы, чиновник, в чьей компетенции находится этот вопрос, ей благоволит, однако она опасается, что станет известно о ее помолвке с врачом–евреем, а замужним женщинам из высших кругов не полагалось заниматься профессиональной деятельностью. И все же в августе 1900 года — помолвка с врачом к тому времени уже расторгнута — она становится первой женщиной–чиновником во всей немецкой истории и в своем кабинете в Карлсруэ рассматривает правила трудового распорядка, запрещает или разрешает сверхурочные, проверяет заявки на реализацию строительных работ. Когда она рассказывает о своем опыте в течение первого года работы в докладе на заседании Общества социальной реформы, то удостаивается похвалы самого кайзера.