Наполеон и Гитлер - Десмонд Сьюард

невыносимыми. Когда Геринг опоздал на обед в британском посольстве, сказав при этом «Я немного пострелял», сэр Эрик Фиппс поинтересовался: «По дичи, надеюсь?» Страдая от собственной неполноценности, Геббельс называл аристократичного Идена «страшным тупицей».

У англичан не было надежды на то, что они когда-нибудь поймут фюрера. Убежденный в своей способности перехитрить их дипломатически, Гитлер просто не мог уяснить себе, что, исчерпав все аргументы в дипломатии, «сыны туманного Альбиона» перейдут на язык войны. И эту убежденность постоянно поддерживал в нем Риббентроп, который в бытность послом в Лондоне сделался посмешищем из-за своей тупой, доходящей до наглости самоуверенности. Отношения с Британией между тем могли бы быть совсем иными, довелись Герингу с его обаянием и хитростью возглавить там миссию.

В конце 30-х британские государственные деятели и дипломаты уже всерьез опасались агрессивного, непредсказуемого характера Гитлера и его мании преследования. Черчилль высказывал такие опасения еще с того момента, когда Гитлер стал рейхсканцлером в 1933 году. Даже если будущий глава британского правительства и ошибался в своей оценке действительных сил и способностей вермахта и люфтваффе, его преувеличения сослужили добрую службу, заставив англичан сполна осознать грозящую им опасность.

Гитлер был убежден, что Северная Америка никогда больше не будет участвовать в войне в Европе. Несомненно, этому заблуждению в значительной мере способствовали изоляционистские настроения, широко распространенные в США в 30-е годы. Приход к власти Франклина Делано Рузвельта и его «Новый курс» вызывали у фюрера своеобразную реакцию. Если верить Герману Раушнингу, то фюрер отозвался об этом как о «последних предсмертных корчах прогнившей и погрязшей в коррупции системы». Раушнинг, магнат из Восточной Пруссии и нацист, который позже пересмотрел свои убеждения и бежал в Швейцарию, а затем оттуда перебрался в Америку, записал ряд своих бесед с Гитлером, состоявшихся между 1932 и 1934 годами. Они проливают гораздо больше света на подлинные цели и планы Гитлера, чем «Майн кампф». «С тех пор как вопреки исторической логике и здравому смыслу Южные Штаты потерпели поражение в гражданской войне, американцы находятся в состоянии политического и общественного загнивания, — полагал фюрер. — Начала великого нового социального порядка, основанные на принципах рабства и неравенства, были в этой войне уничтожены, а вместе с ними погиб и зародыш будущей, подлинно великой Америки, которой правила бы не коррумпированная каста торгашей, а класс настоящих господ, и они смели бы прочь всю фальшь свободы и равенства».

Тем не менее фюрер не поставил крест на Соединенных Штатах. Эта страна находилась на грани революции, от которой один он мог спасти ее, и он намеревался сделать это — скоро там должны были появиться свои штурмовые отряды, так сказать, американские СА. Он говорил Раушнингу: «Я твердо убежден, что у определенной части американского среднего класса и фермеров еще не угас здоровый боевой дух колониальных идей». Значительные надежды в него вселяло «естественное отвращение американцев к неграм и неполноценным расам вообще, включая евреев». Такие черты, но его мнению, «позволяли надеяться на то, что здоровые элементы американского общества однажды воспрянут от сна, как они воспряли в Германии, и... настанет время, когда явится новая Америка, наш самый сильный союзник». Однако об американских войсках у него составилось весьма низкое мнение. Он жил в мире ложных представлений и понятий, и это не могло не привести к катастрофе.

А вот Рузвельта никак нельзя упрекнуть в недооценке «этого необузданного человека». Он подозревал Гитлера с самого начала, хотя и пытался без особой надежды убедить Германию отказаться от наращивания вооружений, К 1935 году у Рузвельта окрепла уверенность в неизбежности войны в Европе, и в конце года он подписал акт о нейтралитете, чтобы избежать вовлечения Соединенных Штатов в военный конфликт. А в 1937 году ему стало ясно, что Америка не сможет остаться в.стороне..

В 1936 году произошли радикальные изменения в дипломатической ситуации. Между нацистской Германией и фашистской Италией наметились признаки тесного сближения, а вскоре к ним присоединилась и фалангистская Испания, когда в июле там вспыхнула гражданская война. К концу того же года «ось» — термин Муссолини — стала реальностью. В 1937 году германская военная мощь выросла настолько, что у Франции и Англии возникли серьезные опасения, которые начали разделять даже те политики, что еще совсем недавно поднимали на смех Черчилля. И все же скорее всего Гитлер был искренен, когда в 1937 году говорил лорду Лотану, что «еще одна англо-германская ссора означала бы для обеих стран провал в историческое небытие».

И, действительно, могло показаться, что серьезных оснований для взаимного недоверия меньше, чем в дни Наполеона. В июне 1935 года, когда было подписано англо-германское военно-морское соглашение, фюрер сказал: «Политически я вижу будущее только в союзе с Англией». Не верить ему нет причин. Но когда, уже после того как он начал вооружаться, Фракция и Британия сделали то же самое, Гитлер бросился вдогонку, хотя и не очень быстрыми темпами. Черчилль постоянно преувеличивал, пользуясь неверными статистическими данными: в 1936-м он утверждал, что Германия тратит на вооружения 12 миллиардов марок в год, а мы теперь знаем, что в действительности истрачено было чуть меньше 5 миллиардов. В чем-то к преувеличениям со стороны оппонентов подталкивал и сам Гитлер. В марте 1935 года он похвалился Идену, что в распоряжении его новых люфтваффе находился столько же самолетов, сколько их имеют и королевские военно-воздушные силы — ложь, которая наделала много шума в Англии.

Что касается Черчилля, то у него никогда не было даже тени сомнения в неизбежности войны с Гитлером. Выступая в палате общин в марте 1933 года, он сказал: «С удивлением и тревогой мы наблюдаем за бурным возрождением культа жестокости и духа милитаризма в Германии». А вот выдержка его выступления в 1934 году: «Эта мощная держава сейчас снова вооружается самой современной боевой техникой и наполняет сердца своих юношей и мужчин самыми экстремистскими идеями. Ее людской потенциал огромен — 70 миллионов человек... Берегитесь: Германия — страна, богатая военными сюрпризами». В апреле 1937 года он говорил: «Кажется, мы дрейфуем против нашей воли, против воли людей всех рас и национальностей... по направлению к ужасной катастрофе... На прямые и косвенные военные нужды Германия тратит по курсу этого года невероятную сумму - более чем 800 миллионов фунтов стерлингов. Вся Германия превратилась в военный лагерь. Промышленность Германии перестроилась на военный лад до такой степени, что с ней не может сравниться даже наша промышленность второго года «великой войны» (первой мировой). К войне готовится все население, начиная с детей. В Балтийском море уже проходят