Дитя любви - Виктория Холт

— И превращусь в очередную Салли Нулленс или Эмили Филпотс?

— Такой ты никогда не станешь: ты и я — подруги!

Она отвернулась, но я успела заметить, что ее губы скривились в жалкой улыбке, которая всегда так расстраивала меня. Несмотря на ее отчужденность, мы все-таки были близки друг другу. И, кроме того, она знала обо мне больше, чем кто-либо в этом доме.

В тот год произошло многое, и моя мать очень беспокоилась. Со времени Папистского заговора, который показал, что конец нашей мирной жизни совсем близок, она не находила себе места. Я догадывалась, что она волновалась за отца.

Он был очень сильным мужчиной и не любил держать свое мнение при себе. Он был воспитан убежденным антикатоликом, а так как престолонаследником являлся Яков, герцог Йорк, который не делал секретов из своих симпатий, мать чувствовала, что может разразиться большое несчастье. Кроме того, отец был большим другом герцога Монмута, а мать всегда говорила, что этот человек был рожден неудачником.

Монмут, сын Карла II и Люси Уолтер, являлся самым колоритным мужчиной королевского двора сразу после отца. Он был красив, чего нельзя было сказать об его отце, и обладал большим шармом, но зато он был лишен изворотливости и хитрости, что были присущи Карлу, хотя был строг, беспощаден и достаточно храбр.

Король нежно любил его, и, пока Карл был жив, Монмуту прощались многие проступки, хотя его окружение изрядно боялось, что в один прекрасный момент он зайдет слишком далеко. И тем летом, казалось, так и случилось.

Было вполне понятно, что мать смотрела на дружбу отца с таким человеком, как Монмут, с волнением. Отец не столько был предан ему самому, сколько тем идеалам, которые тот защищал. Он говорил, что не затем пережил Республику и поддерживал роялистскую партию, чтобы потом власть перешла к какому-то изуверу-католику, который сразу после своего воцарения разожжет по всей Англии костры инквизиции. Когда речь заходила на эту тему, он сразу приходил в ярость, и я заметила, что мать, которая во всех других случаях ввязывалась с ним в словесную битву, теперь стала необычно молчалива. А когда мы впервые услышали о заговоре «Ржаного дома», она чуть не слегла от охвативших ее мрачных предчувствий. Это был глупый заговор, изначально обреченный на неудачу. Цель его заключалась в том, чтобы убить короля и его брата, когда они будут возвращаться с Ньюмаркетских скачек. Дорога пролегала мимо одинокой усадьбы, неподалеку от Ходдесдона, в Хертфордшире. Это поместье было известно по имени «Ржаной дом», и от него заговор и получил свое название. Домом владел некий Румбольд, который являлся одним из главных заговорщиков.

Но в тот раз судьба была настроена решительно против них. Во-первых, в Ньюмаркете, где остановились король и его брат, случился пожар, и они решили, что лучше вернуться в Лондон. Таким образом, они проехали мимо «Ржаного дома» задолго до того, как заговорщики ожидали их. Во-вторых, было найдено письмо, адресованное лорду Дартмуту, в котором во всех подробностях излагался этот план.

Только начало утихать волнение после Папистского заговора, который угас сам собой, подобно отсыревшему костру, как народу подкинули другую тему для разговоров. Заговор «Ржаного дома» с огромным воодушевлением обсуждался по всей стране. Был издан специальный указ о поимке подозреваемых, согласно которому нашедшему и доставившему кого-нибудь из подозреваемых полагалось вознаграждение в сто фунтов.

Вот тогда мать и начала беспокоиться еще больше. Она боялась, что отец мог быть вовлечен в заговор и что кто-нибудь, соблазненный такой громадной суммой, может предать его. Я слышала, как они обсуждали это.

— Говорю тебе, — сказал отец, — я не причастен ко всему этому! С какой стороны ни посмотреть, это было глупое дело, обреченное на провал. Кроме того, неужели ты думаешь, что я бы согласился на заговор, целью которого было убийство Карла?

— Я знаю о твоей привязанности к нему и о том, что он тоже любит тебя…

— И все равно считаешь меня способным на убийство того, кого я люблю?

— Но я знаю и о твоей привязанности к Монмуту, и о твоей мечте видеть его на троне.

— О, Белла, ты меня удивляешь! Я хочу, чтобы Монмут взошел на престол, но только потому, что иначе им завладеет Яков! То, чего я добиваюсь, есть наилучший вариант для нашей страны! Для тебя, для меня, для всех нас… Но если Карл останется на своем месте еще десять — двадцать лет…

— Я не могла поверить в то, что ты бы причинил ему вред!

И они, обнявшись, вышли в сад, на этот раз не скрывая свою нежную привязанность друг к другу.

Но, погрузившись в мысли о моем ребенке и постоянно думая лишь о том, как устроить так, чтобы мы побольше времени проводили вместе, я мало внимания уделяла этим заговорам. Как только я узнала, что отец в этом не участвовал, я сразу обо всем забыла: была попытка покушения на жизнь короля, виновные призваны к ответу, и на этом все закончилось.

Однако было очень странно узнать, что никакой тайны из этого заговора и не делали. Как выяснилось, ряд очень влиятельных, богатых и знатных людей участвовал в нем: например, лорд Говард Эскрик и лорд Уильям Рассел. Полетели головы, и вновь мою мать стали терзать мрачные предчувствия.

Вскоре на устах всех появилось и имя Монмута. Как обычно, ко всему этому король выказывал очень слабый интерес. Мой отец сказал, что его больше интересуют любовницы, чем покушения на его жизнь. Все его отношение заключалось в одной фразе: заговор провалился, так чего ж теперь волноваться? Король ненавидел конфликты и старался жить со всеми в мире, он наслаждался остроумными беседами и обществом красивых женщин больше, нежели судом над своими врагами.

— Он такой человек, — сказал отец, — который не задумывается о смерти. Скорее всего, небеса он считает неким Уайтхоллом, где нет ни заговоров, ни утомительных разногласий. Ему требуется лишь удовольствие, которое он находит в женщинах, окружающих его.

— Но, говорят, что, например, в делах с Францией он может быть весьма хитер и изворотлив!

— Верно, — ответил отец. — Он направляет французского короля, куда ему хочется, и, что самое забавное, умеет убедить его, что тот руководит сам. Настоящее искусство! Карл ловок, Карл умен, но, кроме того, он еще и ленив и посвящает себя лишь женщинам. Ничто другое его более не интересует! Если б только он переменил свое решение и признал Монмута…

— А что теперь? — спросила моя мать. — Монмут же участвовал в этом…

— Джимми никогда бы не согласился на убийство своего отца, в этом я абсолютно уверен!

— Но как он это докажет?

Монмут действительно сумел убедить короля в том, что, хоть ему и было известно о существовании заговора, на убийство отца он никогда бы не пошел. Поверил ли ему король или нет, никто точно сказать не мог. Никто не мог с точностью утверждать и то, что Монмут ради спасения престола не готовился стать отцеубийцей. Одно лишь было известно определенно — Карл не мог заставить себя казнить собственного сына, хотя тот вполне мог быть предателем.