Дитя любви - Виктория Холт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мать тепло приветствовала меня.
— Как ты могла так надолго бросить нас?! — укоризненно сказала она. Ну-ка, дай-ка я на тебя посмотрю. Ты похудела и подросла!
— Милая мамочка, неужели ты думала, что я навсегда останусь ребенком?
— Уехала и бросила нас! Теперь, когда ты дома, наверное, ты будешь скучать по другим странам? Думаю, Харриет снова уже куда-то собирается, она всегда любила бродить по свету. Но как забавно получилось с ребенком! Могу поклясться, она совсем не обрадовалась, когда поняла, что с ней приключилось!
— Харриет очень любит Карлотту. О, мама, она самая прелестная крошка на свете!
— Было бы странно, если 6 это было не так, — Харриет такая красавица! Если дочь хотя бы наполовину пойдет в мать, она будет звездой королевского двора!
— Из нее вырастет настоящая красавица, я уверена!
— Она, кажется, совсем очаровала тебя. Как хорошо, что ты, наконец, вернулась!
Я хотела было согласиться с ней, но тут же запнулась: лишь с Карлоттой я чувствовала себя вполне счастливой.
Я сказала матери, что Харриет предложила, чтобы Салли Нулленс переехала в Эйот Аббас присматривать за ребенком.
— Прекрасная мысль! — ответила она. — Салли с ума сойдет от счастья! С тех пор как Карл покинул детскую, она бродит повсюду, будто пастушка, растерявшая своих овечек!
— Может, мне стоит сходить и сказать ей об этом прямо сейчас?
— Беги, зачем утаивать столь радостное известие?
Я поднялась в комнату Салли Нулленс. Все осталось по-прежнему, так, как было при моем отъезде. Она сидела и смотрела на чайник, который уже начал посвистывать и вот-вот должен был закипеть. Рядом с ней сидела Эмили Филпотс. Обе с изумлением воззрились на меня, и я подумала, что они еще постарели с тех пор, как я видела их в последний раз.
— Будь я проклята, если это не мисс Присцилла! — сказала Эмили.
— Вернувшаяся из дальних краев, — добавила Салли. — Никогда не могла понять, почему люди так стремятся туда да еще тащат с собой маленького ребенка! Ведь это может плохо подействовать на его ранимую душу! Язычники, одно слово!
— Не сомневаюсь, Салли, что вскоре ты сделаешь из этого ребенка прилежную маленькую христианку! — сказала я.
Намек, прозвучавший в моих словах, заставил ее навострить уши. Затаив дыхание, она взглянула на меня. Дети для Салли Нулленс означали то же, что поклонники — для юных девушек.
— Леди Стивенс спрашивала меня, не хочешь ли ты на время перебраться в Эйот Аббас присмотреть за девочкой? — быстро произнесла я. — Мне показалось, что это хорошая мысль!
Кончик носа Салли слегка порозовел. Я услышала, как она прошептала что-то наподобие «милая крошка».
— Ты едешь, Салли?
Этот вопрос можно было и не задавать. Я видела, что в уме она уже нянчит ребенка, но притворилась, будто никак не может решиться.
— Девочка, говоришь?
— Самая красивая девочка в мире, Салли!
— Никогда мне не нравились красотки! — буркнула Эмили Филпотс. — Они слишком много себе позволяют!
По тому, как скривилось ее лицо, я поняла, что Эмили терзает страшная зависть. Она уже видела перед собой мрачное будущее, когда у нее не останется даже Салли, которой раньше хоть пожаловаться можно было. Внезапно мною овладела жалость к ним обеим. Я подумала, как, должно быть, это грустно — быть старой и никому не нужной!
— Но девочке в скором времени потребуется и воспитательница! — сказала я.
— Это верно! — быстро согласилась Эмили Филпотс. Лицо ее залилось краской. — Детям нужна направляющая рука задолго до того, как они начинают ходить!
— Уверена, леди Стивенс будет просить тебя приехать в Эйот Аббас вместе с Салли!
— Нет, никогда! — сказала Салли и энергично закачалась в своем излюбленном кресле-качалке. — Опять эти маленькие детишки?
— Ну что, я могу писать леди Стивенс о твоем согласии, Салли? — спросила я. — В этом же письме я упомяну про то, что с тобой приедет миссис Филпотс.
В комнате воцарилось полное счастье: носы заблестели, глаза «очутились на мокром месте», а кресло-качалка радостно заскрипело.
* * *
Жизнь превратилась в сплошную муку: я только и делала, что подсчитывала дни и прикидывала, когда я снова смогу поехать в Эйот Аббас. Я не могла ездить туда слишком часто: даже при том, что я соблюдала осторожность, уже поползли сплетни.
Харриет придумала, как я могу почаще видеться с Карлоттой, — она сама приезжала к нам и подолгу гостила. Салли Нулленс уже приступила к выполнению своих обязанностей няньки, и Эмили Филпотс тоже была там, хлопоча над одеждой девочки и вышивая ее самыми изысканными рисунками.
Вскоре Карлотта поняла свою важность. Когда она лежала в колыбельке, перебирая ножками и довольно улыбаясь, она напоминала королеву, принимающую своих придворных, и время от времени милостиво поглядывала на раболепствующую толпу, что с восхищением взирала на нее. Бенджи стал ее преданным рабом, он считал прекрасным — иметь маленькую сестричку и был ужасно рад тому, что его мать снова вернулась домой. Грегори тоже любил Карлотту до безумия, и я иногда думала, что Харриет действительно заставила его считать ребенка своим. Сама же Харриет продолжала играть роль гордой матери, а Салли Нулленс молодела с каждым днем и одновременно становилась все более агрессивной по отношению к нам, заявляя, что она «никому не позволит мешать милой крошке», и отгоняя нас от ее колыбельки. Самое странное, что она будто что-то чувствовала, поэтому никогда не выгоняла из детской меня. Она говорила, что я похожа на картину старинного художника, когда нянчусь с девочкой. По ее словам, мисс Карлотта привязана ко мне всем сердцем. Кроме того, в комнате всегда сидела Эмили Филпотс, постоянно проверяя, чистое ли белье в кроватке.
— Когда-нибудь они разорвут девочку на части, — сказала Кристабель.
Карлотта же принимала все это поклонение как само собой разумеющееся. Лишь отец едва взглянул на нее. Интересно, что бы он сказал, если б узнал, что она его внучка? Только однажды он соизволил отозваться о ней:
— Она будет в точности, как ее мамочка! — сказал он, и это прозвучало совсем не как комплимент, ибо между ним и Харриет были весьма натянутые отношения.
Так наступило лето. Я пыталась снова вести ту же жизнь, что была до «приключения». Кристабель и я вновь приступили к нашим занятиям, но мысли мои всегда были в Эйот Аббасе, с моей крошкой. Кристабель тоже казалась рассеянной, к ней снова вернулся грустный вид, и из ее горьких отзывов я заключила, что она разочаровалась в жизни.
Однажды она сказала:
— Что будет со мной, когда я стану не нужна, чтобы учить тебя?
— Ты можешь оставаться со мной, сколько захочешь, — ответила я.