Братья наши меньшие - Владимир Данихнов

— Черт! — крикнул мальчишка и прицелился в небо. Но голубь лишь раз мелькнул в свете ночных фонарей и исчез за крышей хрущевки. То была новая голубиная порода: матерая, хитрая птица. Такую непросто убить; она видела многое и научилась вовремя улетать; это птица войны. Войны между голубями и людьми.

Мысль была дурацкой, но всем ведь ясно, что голубь давно уже не птица мира, верно? Не может быть птицей мира птица, которую едят, которую готовят в духовке и жарят на вертеле, которую поливают чесночным соусом и жуют вприкуску с пивом.

Мальчишка увидел, что я слежу за ним, и пожаловался:

— Улетел, гад!

Потом спохватился:

— Вы не думайте, дядя, я обычно без промаха бью, просто сейчас так вышло. Случайно. Снежинка в глаз попала — вот и промазал.

— Молодец, — похвалил я мальчишку и пошел дальше.

Вспомнились студенческие годы и походы на Голубиное Поле.

Стало стыдно.

На перекрестке я нырнул в подземный переход; потолкался у по-праздничному светлых стеклянных ларьков; послушал, как бородатый гитарист, положив перед собой кожаную кепку, поет про город золотой. Город из песни импонировал мне, потому что там были лев, орел и еще какие-то звери; то есть мяса полным полно.

Потом я заметил на запястье гитариста выжженный инвентарный номер. Робот. Хозяин науськал его отрабатывать деньги? Что за глупости… Наверное, власти проводят эксперимент. Хотят знать, сколько бродячие певцы зарабатывают за день в переходе.

Я собирался по привычке обратить внимание людей на киборга, но посмотрел в его печальные глаза и смолчал. Странно. Вроде собирался поменяться в обратную сторону, а это значит, надо помогать людям, но не роботам, а тут…

В «винно-водочном» ларьке я купил пачку сигарет, закурил.

Домой идти все еще не хотелось, и, вынырнув из подземного перехода, я свернул на проспект Космонавтов. Пройдя квартал, добрался до телефонных аппаратов, которые висят на бетонной стене районо. Аппаратов было четыре; два разбиты неведомой силой вдребезги, у третьего отсутствует трубка, а огрызок шнура смотрит в потолок; четвертый работает. По идее. В очередной раз я пожурил себя за то, что так и не сподобился купить сотовый телефон. Пожурил и забыл, набрал Игорьков номер.

Телефон работал.

— Алло!

— Игорек, ты? Здоров, дружище. С наступившим тебя!

— Кирятор, брат-сосиска! Тебя тоже с наступившим! Как оно? Курица как?

— Хорошая курица. Я ее не ел еще, правда. В морозилке валяется, — соврал я.

— Чего так?

— Потом скажу. Слушай, Игорь, встретиться надо, обсудить кое-что.

— Полев, брателло, ты мои мысли читаешь! Я тебя тоже хотел увидеть! По очень важной причине!

— Когда?

— Да хоть сейчас! Наташка и мелкий у матери гостят, а я тут в полном одиночестве с тоски готов выть.

— Хорошо, — сказал я. — Сейчас приду.

Через полчаса я стоял у двери в квартиру моего лучшего друга. Жил он в четырнадцатиэтажке Пролетарского района на пятом этаже. Игорьков подъезд мне нравился: чисто, прибрано, шприцы по углам, как в нашем подъезде, не валяются. Единственная неприятность приключилась у двери в подъезд: я сообразил, что не спросил у Малышева код домофона.

Вечер был ранний, и я надеялся, что кто-нибудь пройдет мимо и откроет дверь, а пока ждал, топтался, скорчив унылую физиономию, перед подъездом. Тусклая желтая лампочка, к цоколю которой был припаян провод (он уходил в дырку в стене), качалась на ветру и освещала подметенный асфальт, чистые без надписей стены из белого кирпича и кодовый замок: новенький, глянцевый, будто облитый растительным маслом. Кнопки на нем еще не были стерты, и наугад определить код не удавалось.

Я прошелся туда и обратно; в пакете звякнули припасенные загодя бутылки с портвейном.

Тоска ледяной лапой сжала мое сердце. Мир показался мне размером с освещенный пятачок перед подъездом. Все остальное: насыпной холмик с детской площадкой, качели, многоэтажные дома через пустырь — это не мир. Это другая вселенная, загадочная и мне совершенно недоступная, поэтому остается только бродить по светлому кругляшу, греметь бутылками и, чтоб окончательно не свихнуться, насвистывать мелодию «Город золотой» и мечтать о городе, где полно мяса.

Мимо, разбрызгивая слякоть, прошлепало прилично одетое семейство: мать, отец и сын. Они шли к соседнему подъезду, и я крикнул им вслед:

— Извините, а вы не знаете, какой код здесь?..

Они не знали, а может, просто побоялись разговаривать с незнакомым человеком, и молча прошли мимо. Притих даже мальчишка. Он с опаской поглядывал то ли на меня, то ли на дверь Игорева подъезда.

Лишь у своего парадного семейство вновь повеселело. Отец и сын засмеялись радостно, а мать улыбнулась.

Мой взор заволокла белая муть, семья как бы потускнела, оплавилась, а воздух перед ними задрожал. Вместо молодой пары и ребенка у соседнего подъезда топтались дед, бабка и мужчина лет тридцати в оранжевой куртке, галифе и берцах. На поясе у мужчины — или показалось? — болталась кобура. Сухонькие старик и старуха качались на ветру и судорожно хватались друг за друга.

— Что за… — пробормотал я, моргая.

Та же семья. Открывают дверь. Мальчишка смеется. Дверь хлопает.

Все.

Мне стало казаться, что на меня косятся. Распивающая пиво компания у третьего подъезда, мужики, которые тащили старенький холодильник на свалку, случайные прохожие — все внимательно следили за мной. Появилось желание смыться домой, портвейн распить в гордом одиночестве, закусить соевым гуляшом, а потом в пьяной дремоте поглядеть в телевизор и уснуть.

Железная дверь распахнулась, и наружу выглянул мальчишка лет десяти. Самый обычный парнишка с самым обычным фингалом под глазом. Прямо как у меня.

Он посмотрел на меня насупленно, а потом сказал нарочитым баском:

— Я вас в окно увидел и вышел открыть. Вы ведь дядя Кирилл?

— Да, — кивнул я. Попытался вспомнить пацана, но не вспомнил, а подсознание подсунуло образ Маши. Оно всегда так поступает, подсовывает Машу вместо тех, кого я никак не могу вспомнить.

— Вы к дяде Игорю приходили, — сказал мне парнишка. — А я к Малышевым иногда хожу и присматриваю за их маленьким сынком. И однажды вас там встретил. Вы еще советовали мне, как модем для компьютера выбрать. Зовут меня Петр. — Он посторонился: — Да вы не стесняйтесь, проходите.

Мальца я так и не вспомнил, что, впрочем, неудивительно. К Игорю много кто заходит по делу или просто позубоскалить. А мы к тому же с Игорем каждый раз под градусом. Ну не получается у нас не напиваться при встрече.

Тем не менее я сказал: