Рожденные в СССР. Прорыв - Ал Коруд

— К сожалению, не могу ответить.

— Не можете или не знаете?

— Семен Степанович, вы ведь обратились именно к нам не просто так? И должны учитывать специфику нашей организации.

— Я все понимаю. Но сейчас речь идет о взаимном доверии и моей жизни. Я же предупреждал, что не потерплю насилия и принуждения.

— Мы стараемся соблюдать наши договоренности.

— Тогда к чему эта тупая секретность? Шли же за мной, а не за вами? И хотелось бы узнать, что там наверху творится. Мне же надо продумывать следующие шаги и искать для этого материалы. Дорога ложка к обеду.

Семен кивнул на исчерканный влдоль и поперек блокнот. Уже третий. Два первых лежали в несгораемом шкафе.

Стаханов окончательно отвлекся от чтения сделанных ночь распечаток:

— Я передам ваш запрос сегодня же. По первому пункту. Честно говоря, я на вашей стороне. Что же по второму запросу, то мы и сами в неведении. Видимо, начальство считает, что высшая политика нас не касается.

— И зря считают. Или вы иного мнения?

— Ловите на слове? — в глазах преподавателя Военной Академии Советской Армии промелькнула хитринка.

— Только не надо говорить мне, что вы военный и подчиняетесь приказу. Ваш генерал сам пошел против течения, ибо понимал, что иначе плюнет в вечность.

— Куда плюнет? Семен Степанович, иногда у вас мелькают такие выражения, что хоть на скрижалях выбивай.

— Журналистское прошлое. У нас ценились хлесткие и цепляющие глаз заголовки. Например, дед убил и расчленил бабку, накормив котлетами из её мяса своих внуков.

— Какой ужас!

— Вот дьявол! Помяни его, и он явится, — Семен усиленно зашевелил мышкой. Его, кстати, всегда прикалывали фильмы про хакеров, где те никогда не использовали сей девайс. Только клавиатура, только хардкор! Стаханов терпеливо ожидал. Все-таки отличный он преподаватель, не пережимает. — Точно, жаль не все, но хоть что-то осталось.

— Что это? — уставился полковник на скан газетной статьи. На переднем плане была жуткая фотография человека с огромным мясницким ножом, с которого стекала кровь.

— Одна из моих первых работ. Я тогда еще умничал и играл в анализ. Пытался понять, что такое страшное превращает нормальных людей в подобных чудовищ. Это я про маньяков и серийных убийц.

— Слышал такой термин в Америке…- проговорился ГРУшник.

— Ну тогда вам будет проще объяснить нашим милицейским товарищам, что и в стране советской это явление имеет место, — Ракитин отправил документ в папку для первоочередной съемки. — Жаль, вот никогда не думал, что скажу по этому поводу подобные словечки. Обидно, что не собирал после того дополнительный материал. Знаете, как бросил журналистику, так интерес к криминалу и всему связанному с ним пропал.

— Ну, вам было чем заниматься. Честно, впечатлен вашей эрудицией. Шумеры, империя Тан и тут же современные уже нам события. И можете мне поверить, Семен Степанович, вот именно эти сведения попадут к кому следует. У меня есть связи.

Ракитин глянул в глаза полковнику и поверил ему. Здесь еще было полно людей, кому можно доверять полностью. Время Эпохи Созиданий.

Гости, как черти из табакерки появились внезапно. Увидев мундир милицейского генерала и отчасти знакомое лицо с легким прищуром серых глаз, Степан тихонько промолвил, так что услышал его лишь встречающий высоких гостей Стаханов:

— Я же не зря сегодня поминал черта.

Толоконников прошел в «кабинет» первым и указал на Ракитина:

— Николай Анисимович, вот это и есть самая большая тайна государства.

— Здравия желаю, товарищ генерал-полковник!

Щелоков улыбнулся четко выраженному приветствию и протянул руку для пожатия.

— И вам здравствуйте, Семен. Хорошо выглядите для пятидесяти. Есть научное объяснение вашему феномену?

— Не знаю. Это дело будущего. Но у меня для вас уже кое-что есть. На ловца и зверь бежит!

Толоконников искоса бросил взгляд на своего помощника. Полковник еле заметно кивнул.

— Тогда показывайте, Семен Степанович.

Ракитин указал на стулья и стукнул по правой клавише мыши.

— Сегодня обнаружил. Это отсканированный кусок газеты с моей статьей. Здесь упоминаются самые страшные серийные убийцы Советского Союза. Как уже прошлые для текущего семьдесят третьего года, так и будущие.

— Ну-ка!

Министр МВД резко придвинулся к экрану. Первоначальное изумление от аппаратуры из будущего быстро сменилось деловой хваткой.

— Любопытно. Я уже слышал данный термин от следователей по важным делам. Хотя у нас не принято так называть подобные убийства и вообще не любят о них упоминать. Вот эта фамилия мне знакома. Владимир Ионесян по кличке Мосгаз? А вот эти… Андрей Чикатило. Сколько он убил? Пятьдесят три человека⁈ Сергей Головкин по кличке Фишер. Ну до этого еще далеко, но надо взять на заметку. Сергей Ткач. Анатолий Бирюков, убийца младенцев. Что, какой год? — Щелоков резко выпрямился. — Когда можно получать их для работы?

Ракитин ждал этого вопроса. Он знал, что на самом деле на период правления Щелоков приходится время расцвета советской милиции, какой мы ее знаем. Министр в в рекордные сроки добился существенного повышения зарплат с надбавками за офицерские звания, вместо 30 рублей к окладу офицеры стали получать 100, оборудования дополнительных мест в общежитиях. Благодаря свежему руководителю со временем советские милиционеры получили новую форму — летом им даже разрешили носить рубашки с коротким рукавом. Были введены и генеральские звания для высшего состава. Из-за возросшего престижа профессии в милиционеры перестали брать всех подряд, без оглядки на образование и репутацию. Больше того: в какой-то момент работать в милиции стало престижнее, чем в прокуратуре.

Щелоков сразу же одобрил идею снабдить стражей порядка так называемыми «чемоданчиками следователя» для осмотров мест происшествий. Там, среди прочего, содержались рулетка, пинцет и мел. Заинтересовал главу МВД СССР и внедренный на Западе детектор лжи. В НИИ МВД ученый Валерий Варламов создал первый в СССР полиграф — и его испытания прошли успешно. С подачи министра МВД был создан штаб МВД СССР. Самым ценным в этой структуре был организационно-аналитический отдел: его сотрудники, в ряды которых вошли самые подкованные и эрудированные кадры, анализировали причины возникновения преступности в СССР и искали действенные методы борьбы с ней. Прообраз будущей «Разведки МВД», разогнанный впоследствии Андроповым. КГБ и его репрессии против спецов уголовного сыска из МВД и повинны в резкой криминализации СССР и впоследствии России. Вопрос в том — делалось такое специально или походя? Эксперты были уверены, что это была часть общей политики на развал страны и последующего её ограбления. В заговоре и секрет соперничества, даже скорее откровенной вражды МВД и ГКБ. Комитет имитировал бурную деятельность внутри страны.

Поэтому Степан здорово сомневался, что обвинения в коррупции, предъявленные всесильному министру после смерти Брежнева существенны. Грешки были, у кого их нет? Соблазны при власти огромны, но не в таком масштабе. Просто Андропову и его последышам нужно было растоптать конкурента и осуществить свои темные планы.

— Я попрошу сделать эти снимки вам в первую очередь. Сейчас дам задание техникам, а вы пока пройдите на кухню и почитайте… — Степан нырнул к несгораемому шкафу и под гневным взглядом куратора достал оттуда папку с уже отпечатанным материалом, — вот эти страницы. Тогда вам многое станет понятным.

Когда генералы удалились, Степанов прошипел над самым ухом:

— Мы же договорились не показывать это посторонним до особого распоряжения!

Ракитин ехидно улыбнулся в ответ:

— Поверьте мне на слово, полковник. Щелоков выйдет отсюда нашим самым лучшим союзником! А пока позовите, пожалуйста, техников.

Пока Ракитин варил кофе, генералы что-то бурно обсуждали на улице. А все-таки министр МВД — феномен, так быстро ознакомился с текстом. И судя по тому, как он нервно курил, ознакомился со всем материалом. Семен не пожалел красок, когда формировал справки. Упомянул смерть его жены, самоубийство бывшего всесильного министра, поливание его имени грязью и последующую деградацию органов в восьмидесятые годы. Толоконников вошел на кухню первым, осуждающе покачал головой и тяжело присел за стол.

— К кофе коньяк подай. Тот, что я прошлый раз привез.

Бутылка армянского напитка была явно подарочной. И Степан боялся представить, сколько этому коньяку лет. Надписи больно на нем были архаичны. Щелоков вошел на кухню порывистым шагом, сел