Нуониэль. Часть вторая - Алексей Николаевич Мутовкин

– Говорить о своей мудрости может лишь тот, кто прославился деяниями, – спокойно заметил Ломпатри. – О твоих деяниях мне слышать не доводилось, как не доводилось слышать и твоего имени. Откуда мне знать, что ты тут главный? Почему я должен поверить, что ты и есть Исакий, если ты даже не представился мне в начале переговоров?

– Исакий! Ха-ха! – рассмеялся старик. Он отошёл от стены и остановился посередине комнаты. – Имена тхеоклеменов – великая тайна. Они оседлали ветра времени. Говоря по-вашему – они обладают волшебной силой. Знать имя тхеоклемена – величайший дар для любого существа в этом мире. И чтобы ты перестал считать меня своим врагом, знай, что имя мне Иссгаард!

Имя своё старик произнёс совсем не хриплым голосом, а громогласным, чистым басом, и что-то странное произошло в этот момент. Тени в комнате сгустились, а свет факелов засиял ярче. В воздухе почувствовался тонкий запах соли, а сама комната, будто бы дёрнулась куда-то в сторону и в тот же миг вернулась на своё место. С потолка струйками осыпался песок. Пляшущие огни факелов замерли, будто бы превратились в оранжевые цветы, неподвижные в безветренный летний день. Искры, отлетавшие от них, повисли в воздухе и не затухали. Время для огня остановилось. Иссгаард медленно подошёл к рыцарю, а тот стоял, ни жив ни мёртв, глядя на густые тени и застывшие языки пламени. В россказнях и небылицах магов нет ничего волшебного, к деревянным веточкам на голове нуониэля тоже можно привыкнуть, летающий фей, живущий на упавших с неба горах явление неординарное, но как-то умещающееся в рамки понятного мира, а вот застывший огонь, потерявшее связь со временем пламя – это нечто совсем неправильное.

– Моя Илиана, – прошептал Ломпатри, – видела бы ты…

– Сейчас важно то, что видишь ты, рыцарь, – снова заговорил Иссгаард чистым, сильным басом. – Илианы нет, а ты есть. И тебе суждено принять важные решения. Выберешь верно, изменишь мир. Промахнёшься, так и будешь дальше хныкать по своей мёртвой жене. А теперь, я отвечу на те два вопроса, которые волнуют тебя. Один из них имеет смысл, а другой – нет. Но ты уже знаешь, как отличать одно от другого. Начнём с того, который смысла не имеет.

Огни факелов встрепенулись и снова загудели, как прежде. Тени перестали походить на притаившихся в углу чёрных чудовищ, а свет вновь заплясал в комнате, не режа глаз.

– Что такое честь? – спросил Ломпатри. Иссгаард улыбнулся. Глаза его блеснули от радости за то, что рыцарь следует за ним в неведомый мир новых смыслов.

– Честь, это слабость. Это расшатавшаяся кладка в крепостной стене, жилка ржавчины на клинке твоего меча, трещина в древесине щита. Ваши короли и цари придумали честь, чтобы сдерживать вашу силу. Рыцарство для королей, как скотина для крестьян, а честь – это хомут, который вешают вам на шею, чтобы, привязав к нему оглобли, сесть на телегу и ехать, расходуя вашу силу. Буйвол без хомута убьёт крестьянина. Повесь буйволу на шею хомут, и буйвол будет пахать землю. Хлеб, выросший на ней, пойдёт на стол крестьянина, а буйволу достанется подгнившая ботва репы и вонючее стойло с мухами и навозом. Кто-то думает, что честь делает рыцаря особенным, не таким, как челядь, как холопы. Но честь такая же сила управления, как и кнут. Вы хлещете крестьян по спине, чтобы они работали, а короли рассказывают вам о чести, чтобы вы несли им дань. Ведь перестать платить королю – это предательство. Уйти к другому королю – предательство. Объявить о том, что король тебе больше не указ – предательство. А предательство, это бесчестие. Крестьяне – это тело вашего рода. Их цель – сохранить себя. Вы, рыцари – дух людей. Вам уже не надо бояться за то, чтобы выжить, у вас есть крепости, достаток и стража. Смысл вашей жизни в уважении себя. Не будет уважения – вы погибните. Короли это понимают, и поэтому придумали вам честь. Ты ведь не раз слышал, что без чести рыцаря не бывает. Не важно, сколько раз рыцарь рискует своей жизнью ради чести. Важно лишь то, что каждый раз он может умереть. А отъявленный негодяй, который не рискует ради этой чести, умереть не может. Вспомни, сколько раз праведное наказание настигало бесчестного негодяя, и вспомни, сколько раз благородный человек умирал во имя чести. Ты знаешь, и без меня, что случалось чаще. Тот, кто следует законам чести, может поступать только по этим закона. Тогда как бесчестные люди ничем не скованы и вольны как следовать законам чести, так и поступать подло. Рыцарь не может подкрасться сзади и ударить исподтишка. В этом его слабость. У него просто нет такого варианта. А чем больше выбор, тем больше шансов на успех. Мне не надо спрашивать тебя о том, кто победит при столкновении ста рыцарей с сотней воров в открытом поле. Победят рыцари. А теперь представь, что один вор в самом начале сражения скрылся в лесах. Поклявшись отомстить за девяносто девять убитых собратьев, он выследит каждого рыцаря и убьёт их всех ночью в постели, вонзив кинжал в сердце. Ты скажешь, что это бесчестно и будешь прав. Но итог от этого не изменится: победят воры. Пусть не на поле боя, а после. Пусть не так, как того требуют правила ведения сражений, но воры победят. И правда в том, что воры всегда побеждают. Потому что если бы всё обстояло иначе, воров бы уж не существовало, все стали бы благородными и жили в мире между собой. Жизнь – игра, а честь – правила. Но не все играют по правилам. Честь – это оковы твоих возможностей, не дающие ни одного преимущества над теми, у кого чести нет.

Иссгаард говорил всё это, подойдя вплотную к Ломпатри. В какой-то момент их носы оказались так близко, что кончики почти соприкоснулись. Закончив объяснения, тхеоклемен отвернулся от рыцаря и сделал несколько шагов. Посох, на который он опирался во время ходьбы, звонко стучал в окружающей тишине.

– Теперь, когда ты знаешь истину, всё будет зависеть оттого, хватит ли у тебя сил принять её, – сказал Иссгаард. – Ведь это касается и того вопроса, который ты задашь сейчас. И у этого вопроса смысл есть.

– Зачем я здесь? – прошептал Ломпатри; в горле у него пересохло.

– Ты, Белый Единорог, добился столь многого, будучи скованный честью. Представь, на что ты способен теперь, когда знаешь,