Кукла-талисман - Генри Лайон Олди

Сегодня мы были в одежде без служебных гербов, но стражники в воротах Правительственного квартала нас узнали. Тем не менее, порядок есть порядок.

– Назовите свои имена и цель визита!

– Торюмон Рэйден, дознаватель службы Карпа-и-Дракона.

– Торюмон Хидео, старшина караула городской стражи.

– С какой целью следуете?

– К начальнику городской стражи господину Хасимото.

– С докладом!

– С важным сообщением.

Расступились, пропустили.

Я заранее проговаривал про себя обращение к господину Хасимото, когда ворота управы, едва мы к ним подошли, распахнулись навстречу. Вот это осведомленность! О нашем визите известно, нас встречают!

Надувшись от гордости, я едва успел посторониться. Из ворот, являя собой безупречный вкус и строгое достоинство, верхом на вороной кобыле выехал никто иной, как начальник городской стражи.

В седле он сидел – мне на зависть.

– Господин Хасимото!

Поклон отца был вдвое почтительней моего, хотя и я не оплошал. И то верно, у каждого свое начальство.

– Мужчины семьи Торюмон? – Хасимото придержал лошадь. – Рад вас видеть.

– Просим прощения за беспокойство!

– Мы к вам по делу…

– Надеюсь, оно не займет много времени?

Вопрос ясней ясного подтверждал, что нам не следует испытывать чужое терпение.

– Говорите, – велел Хасимото. – Я слушаю.

Спешиться он и не подумал. Напротив, послал лошадь вперед, шагов на пятнадцать от ворот. Мы двинулись следом. Предусмотрительность начальника городской стражи восхищала: мало ли о чем пойдет разговор? Караульным вовсе не обязательно его слышать.

– Считаю своим долгом, – начал я, – сообщить вам, что во время ночного дежурства старшина патруля Торюмон Хидео стал свидетелем происшествия, связанного с дознанием службы Карпа-и-Дракона. Проявив исключительное благоразумие…

Отец хотел перебить меня, но я не давал ему вставить и словечка:

– …он покинул место происшествия и сообщил мне о важных обстоятельствах дела. Этим он оказал большую помощь дознанию…

– Считаете, его поступок заслуживает благодарности?

Я поперхнулся уже заготовленной речью. Все свелось к резкому выдоху:

– Да, господин!

А что еще мне оставалось?!

– Согласен, – бросил начальник стражи, довольный, что разговор исчерпался, так толком и не начавшись. – Объявляю вам благодарность, Хидео-сан!

Это значило больше, чем могло показаться на первый взгляд. Каждый самурай знал, что количество благодарностей, полученных им от господина, определяет место, которое он занимает во время советов и заседаний, право высказать свое мнение и очередность таких высказываний. Разумеется, большее значение имели письменные благодарности, но и устные стоили дорого.

– Милость господина превыше небес!

Кланяясь, отец готов был провалиться сквозь землю от стыда. Но тут я ничего не мог поделать.

– Это всё?

– Да, господин!

– Тогда передавайте мои наилучшие пожелания господину Сэки.

Не двигаясь, склонив головы, мы стояли посреди улицы, пока господин Хасимото не скрылся за поворотом. После этого мы отправились восвояси, стараясь не смотреть друг на друга. Конечно же, отец считал благодарность незаслуженной. Он-то полагал, что достоин взыскания! Но отказаться от благодарности, высказанной господином вслух, отец не мог – это было бы прямым оскорблением, заявлением о том, что господин недостаточно проницателен, что он не в состоянии отличить белое от черного.

Что ни делается, подумал я, все к лучшему. Радуйся, Торюмон Рэйден, обладатель Лазоревого дракона! Будь мой дракон настоящий, из храма Киёмидзу-дэра, а не поддельный, тогда и радость бы вышла без горечи. Впрочем, спасибо и за такую.

– О-са-ка! О-са-ка!

– Кумо! Кумо!

– Фу-ку! Фу-ку-тян!

– Широ! Мой Снежок!

– Кабуто! Ка-бу-то[23]!

Каждый хвалил своего любимца. Ликовал в предвкушении кровавой потехи. Рвал глотку, выкрикивая кличку. Подпрыгивал на месте, стараясь хоть на миг вознестись над головами. Махал руками, флажками, головными платками. В исполнении толпы это выглядело устрашающе.

Во всяком случае, я устрашился.

– Что это? – спросил я настоятеля Иссэна.

– Парад, – ответил старик. – Собачий парад.

– Здесь так всегда?

– В начале – всегда. Потом начинаются бои.

И становится еще хуже, мысленно закончил я за старика.

Отыскать место, где тайно от властей проводятся запрещенные указом собачьи бои, оказалось проще простого. Достаточно было обратиться к настоятелю с вопросом. «В дни моей юности, Рэйден-сан, – задумчиво произнес Иссэн, и в глазах его полыхнул лихой огонек, – это происходило близ Нанаи-но-Икэ, пруда Семи ключей. Знаете, где это? Оттуда в город ведет акведук, прямиком в квартал Аканэяма. Летом акведук – спасение. Пруд не пересыхает даже в засуху…»

Я знал. В детстве отец, бывало, ездил со мной и матушкой к этому пруду: любоваться красными соснами на склоне Акасака. Свое название Акасака – Красный склон – получил не только из-за сосен. Там обильно росла аканэ[24], корни которой шли на производство краски.

Собачьих боев я в те приезды не видел. Должно быть, отец выбирал неудачные дни.

– Это пруд, – на всякий случай уточнил я, – где храм Бэнтен, богини удачи?

– Да, – подтвердил старик. – На островке.

И добавил, изумив меня своей непоследовательностью:

– Я вижу, вы плохо знаете эту местность. Пожалуй, мне придется вас сопровождать, иначе вы заблудитесь.

Я смотрел на старого бритоголового монаха, почтенного настоятеля обители Вакаикуса. Я видел сына аптекаря из Нагасаки, вихрастого мальчишку, чей дядя промышлял собачьими боями. Мальчишку, который сбегал из дома, рискуя выволочкой, лишь бы покричать в свое удовольствие, любуясь парадом собак: «Кумо! Осака! Фуку-тян!..»

– Почту за честь, – я поклонился, благодаря старика.

На самом деле я предпочел бы отправиться к пруду один.

Нам повезло. Как выяснил тот же Иссэн – провидец, не иначе! – ближайшие бои намечались совсем скоро, на второй день после того, как мы нанесли визит в жилище Нобу-двоедушца. Встретиться мы договорились возле рынка. Старик пришел первым, я увидел его издалека. Моих извинений по поводу задержки он не принял, отговорившись бессонницей, из-за которой явился раньше оговоренного срока. И рванул вперед, да так, что угнаться за этим немощным старцем смог бы лишь небожитель верхом на пятицветном облаке.