Последняя ночь Клеопатры - Марина Серова

– У нас готова экспертиза крови Ласточкина, и она совпала с частицами, найденными под ногтями у Елизаветы Городенчиковой, – сказала я.

– Вот так так! – присвистнул Кирьянов. – Получается, что убийца – он?

– Ну, вроде так, – неопределенно ответила я, – но это пока только предварительное утверждение, Володь. Ты же знаешь, что бывают всякие неожиданности. Такие подчас факты обнаруживаются, что вся предыдущая работа – кошке под хвост.

– Ну ладно тебе, Тань, не надо впадать в пессимизм, – сказал Кирьянов. – Так-так-так. И это означает, что Елизавета Городенчикова, защищаясь от Ласточкина, боролась с ним? Что свидетели говорят? – спросил полковник.

– Судя по их показаниям, – начала, обобщая то, что узнала и от Екатерины Расторгуевой, и от соседки Елизаветы – Галины Матвеевны, – у них, то есть у Городенчиковой и юрисконсульта, были сложные отношения. Они были любовниками, потом Городенчикова объявила ему, что расстается с ним, потому что он обладает несдержанным характером и не раз поднимал на нее руку. Но Ласточкин эти ее слова всерьез не воспринял, а продолжал ей звонить, требовал встречи, угрожал, что не допустит, чтобы она встречалась с другими мужчинами.

– Так что же он ее-то убил? Ну и мочил бы ее кавалеров! Ладно, давай ближе к делу. Ты сейчас где находишься? – спросил Кирьянов.

– Я сейчас сижу у Славы в кабинете и жду его, – ответила я.

– А сам он где?

– Пошел за санкцией на арест Ласточкина, – ответила я. – А вообще, Володь, в тот злополучный вечер у Елизаветы Городенчиковой гостей перебывало целых трое.

– И кто же они такие? – спросил Владимир.

– Сначала, как тебе известно, психотерапевт Листопадов, с ним Елизавета поднялась к себе домой. Ну, это и тебе известно со слов консьержки. А вот дальше визит последовательно нанесли Ласточкин и Екатерина Расторгуева, близкая подруга Елизаветы.

– А тебе откуда известны такие подробности? – спросил Кирьянов.

– А я была у соседки Городенчиковой. Она недавно вернулась с дачи. Соседка видела, кто в тот день приходил к Елизавете, потому что уж очень шумно себя вели ее гости. Ласточкин чуть дверь не вышиб, настолько он был злой, Екатерина тоже изрядно поскандалила с подругой. Настолько, что вышла от нее с пораненной рукой и с оторванной от блузки пуговицей.

– Надо бы проверить, – озабоченно сказал Кирьянов. – Ну, насчет пуговицы и раны.

– Уже проверила, Володь, – успокоила его я. – Если ты о том, что это Екатерина стукнула свою подругу по виску, то нет. Это все мимо. Она не производит впечатления убийцы, я же потом с ней беседовала. А главное, Расторгуева покинула квартиру Елизаветы перед самым приходом Ласточкина. Да, вот еще что. Екатерина сказала, что примерно с месяц или чуть больше Елизавете досаждал бывший владелец ее дачи, некий Александр. Дача раньше принадлежала его отцу, но тому пришлось ее продать. И вот теперь ему захотелось ее вернуть, а Елизавета продавать ее отказалась. Кстати, и соседка Городенчиковой говорила мне, что в тот вечер, только гораздо раньше, этот Александр подкараулил Елизавету во дворе и снова начал требовать продать дачу, даже угрожал.

– Знаешь, Тань, я думаю, что этот Александр уже не актуален. Ведь Ласточкин, считай, почти пойман.

– Вот именно что почти. Но дело даже не в этом. Вполне может случиться так, что юрисконсульт окажется ни при чем. И что тогда делать? – спросила я.

– Ну-у, это навряд ли. То, что Ласточкин дико ревновал Елизавету, это известный факт. А тут еще и экспертиза оказалась положительной.

– Этого Ласточкина голыми руками не возьмешь. Ты знаешь, мы с ним поселились в одной и той же гостинице.

– Да ладно! – удивился Кирьянов.

– Вот тебе и ладно. Это, конечно, совпадение, но представь себе: он меня увидел, когда я поднималась к себе в номер, узнал меня – ведь я тоже, как и он, была в кабинете директора завода, который он уже считает своей собственностью, – и начал допытываться, кто я такая и зачем сюда приехала. Я еле от него отвязалась. Так вот, я больше чем уверена, что он начнет все отрицать. Поэтому доказательства его вины должны быть железные.

– Тань, я с тобой согласен. Но давай делать все последовательно, то есть решать проблемы по мере их поступления. Сначала Ласточкина необходимо допросить. А потом уже решать, что делать дальше. А ты начинаешь уже заранее настраивать себя на то, что юрисконсульт чист как слеза, и начинаешь думать, кого подозревать еще.

– Я, Володь, просто просчитываю все возможные варианты. Подожди-ка… кажется, Вячеслав уже вернулся.

Куранов и в самом деле показался в дверях кабинета.

– Ну, вот, Таня, ордер на арест этого Ласточкина я получил, теперь будем его задерживать, – сказал Куранов.

– Тань, я слышу Славкин голос, – в трубку мне сказал Кирьянов. – Дай-ка мне его, – попросил он.

– Слава, Володя хочет с тобой поговорить. Пока тебя не было, он мне позвонил, чтобы узнать, как наши дела, – объяснила я.

– А ну давай его сюда, – сказал Куранов и взял у меня сотовый. – Володька, привет! Да, все в порядке… Как что? Сейчас поедем на задержание… Понятно, – Куранов посмотрел на меня. – Ладно. Пока. С Таней будешь еще говорить? А, уже обо всем поговорили? Ну, тогда ладно.

Куранов передал мне телефон.

– В общем, так, Таня. Ты остаешься здесь и ждешь нас с ребятами, – сказал Вячеслав.

– А ты куда? – спросила я.

– Как куда? – удивился он. – Да за твоим же Ласточкиным!

– А вы знаете, где он сейчас находится?

Куранов растерянно посмотрел на меня.

– А ты знаешь? – спросил он.

– Я-то знаю.

– Ну, так давай говори!

– Так идем вместе на задержание, – предложила я.

Он снова посмотрел на меня, на этот раз с изумлением.

– Ты что? Серьезно, что ли?

– Ну уж куда серьезнее. Можно подумать, что я сама никогда не задерживала преступников. Можешь у Кирьянова спросить.

– С Кирьяновым вы сами разбирайтесь, а здесь уж будь добра, слушайся старших.

Вообще-то он был прав. Как говорится, со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Но…

– Слав, послушай, – начала я, – ты же сам знаешь, что неожиданные дознания могут произойти в том числе и при задержании. Я же, как ты понимаешь, что называется, в теме этого преступления. Вот именно поэтому мне и важно самой, лично присутствовать, когда вы будете его задерживать, чтобы ничего не пропустить. Даю слово, что буду вести себя хорошо, не выпячиваться, не высовываться, не лезть вперед и так далее. Слушай! Так ведь ты же и в лицо не знаешь Ласточкина! Ведь так? Как же ты собираешься его задерживать? Задержишь не того, разбираться придется. Нет, тебе по-любому надо брать меня с собой.

– Ох, – только и смог сказать Куранов, выслушав мой монолог. – Ладно уж, пойдем, что с тобой сделаешь! Ты, поди, и с Володькой настаиваешь на своем.