Испанский любовник - Джоанна Троллоп

В начале пятого она добралась до Ленгуорта и отправилась прямо в „Галерею". Там было пусто, лишь несколько покупателей бродили скорее с видом туристов, осматривающих достопримечательности, чем людей, склонных к покупкам. В кафе на верхнем этаже расположились несколько женщин, поглощавших овсяные оладьи, а за столиком в углу сидела Дженни Хардэйкр с Сэмом, Дэйви и своим сыном Тоби, которых, как и было условлено, она забрала из школы.

– О, Лиззи! Ну как прошел первый день? – воскликнула Дженни.

Дэйви и Тоби продолжали пить молоко через соломинки, а Сэм, увидев мать, изобразил, что его застрелили, и откинулся назад на своем стуле, закатив глаза и высунув наружу язык.

– Боюсь, это было совершенно ужасно. А где Роб?

– В офисе. Разбирается с образцами новых тканей. Лиззи присела. Сэм подался вперед, намереваясь упасть, подобно мертвому, на ее колени.

– Прекрати, Сэм, – устало сказала Лиззи. Он не обратил на ее слова никакого внимания. – Я не стану рассказывать Робу о том, как ужасно это было, потому что он, бедный, и тан переживает из-за меня.

– Я знаю. Может, потом все наладится?

– Это страшная смесь некомпетентности и мелкого тщеславия. Поднимайся, Сэм. Дженни, как сегодня дела в „Галерее"?

Дженни поморщила носик.

– Так, средне. Утром я чуть было уже не продала стеганое одеяло, но покупательница оказалась из разряда таких, кто говорит что-то типа „мне надо пойти и все обдумать", а потом больше не возвращается.

– Жалко. Магазин заполнен товаром.

– Лиззи… – обратилась к ней Дженни.

– Да, я слушаю тебя.

– Я действительно хочу помочь тебе, ты знаешь. Я не боюсь лишней работы и не жду, чтобы мне платили сверхурочные. Мне было бы приятно почувствовать, что ты полагаешься на меня в домашних делах и с детьми.

– Ты – добрая, ты – наше спасение, но мы не можем нагрузить тебя своими проблемами, – проговорила Лиззи.

Тоби набрал полную трубочку молока из своего стакана и выплюнул его лужицей на стол. Дэйви сделал то же самое. Сэм с завистью смотрел на них.

– Мальчики…

Дженни молча отобрала у Тоби стакан и соломинку. Дэйви посмотрел на Лиззи, ожидая, что она поступит так же, но она этого не сделала.

Дженни тихо сказала Тоби:

– Я больше не возьму тебя с собой, если ты будешь вести себя, как младенец.

Он покраснел и сделал вид, что собирается соскользнуть со стула.

– Сиди спокойно! – прикрикнула на него Дженни. Он тут же сел прямо.

– Как тебе это удается? – с восхищением спросила Лиззи.

– Только из-за того, что он у меня один. Он – это все, о чем я думаю. Вот почему я хочу, чтобы ты больше опиралась на меня. Это было бы жестом доброго отношения ко мне. Благодаря тому, что мне оставил Майн, у меня не так уж плохо с деньгами. Я работаю не ради денег, а ради самой себя.

Дэйви начал водить пальцем по своей молочной лужице, рисуя вокруг нее точки и линии. Не говоря ни слова, Дженни мягко отвела его руку, отставив от него стакан с соломинкой. Сэм воскрес и, глядя на Дженни, поднялся с колен Лиззи. Затем он вернулся на свой стул, пододвинул молоко и стал его аккуратно пить.

– Отлично, – похвалила Лиззи.

– Я не хотела бы вмешиваться, чем-то мешать…

– Ты никогда не помешаешь. Ты не знаешь, Роб занимался Алистером?

– Нет. Может, я…

– У Алистера за завтраком появилась боль в животе, и Роб сказал, что после школы отвезет его к врачу.

Дженни начала подниматься.

– Давай я проверю. Я принесу тебе чашку чая, а то ты выглядишь очень усталой.

– Я готова тебя просто расцеловать.

– Ух ты! – воскликнул Сэм.

– Я могу укусить себя за большой палец на ноге, – похвастался Тоби Дэйви. Тот не проявил никакого интереса.

– Вот и Роб, – сказала Дженни, выпрямляясь.

– Дорогая, – произнес Роберт, нагибаясь, чтобы поцеловать Лиззи, – ну как у тебя сегодня прошло?

– Нормально, – ответила она, – я просто немного устала, так как все для меня было в новинку.

Роберт поднял Дэйви и сел на его стул, посадив сына на колени.

– Я готов поспорить, что ничего нормального там не было. Спорим, что все было ужасно?

– Она говорила, что было ужасно, – вставил Сэм.

– О, Лиззи…

Она погладила его по руке.

– Нет, ничего ужасного, просто я немного поплакалась Дженни.

Роберт улыбнулся, глядя на нее.

– Жаль, я не знал, что ты уже вернулась, а то позвал бы тебя поговорить с Фрэнсис. Лиззи изумленно уставилась на него.

– С Фрэнсис?

– Да, она звонила десять минут назад, спрашивала тебя. Она не знала, что ты начала работать в Уэстондэйле.

– Что она сказала?

– Она спросила, могла бы она приехать в воскресенье на обед.

– Да, конечно…

Роберт пригнул голову и с отсутствующим видом поцеловал Дэйви в макушку.

– Она хочет привезти своего испанца. Познакомить его с нами. Я согласился, и, надеюсь, ты меня не осудишь.

– Готова биться об заклад, что он будет невыносимым, – заявила Гарриет.

Алистер, читавший Дэйви книжку о сове, которая боялась темноты, спросил, не отрывая глаз от страницы:

– Почему?

– Ну, он же иностранец. Вспомни тех французских мальчиков, которых нам пришлось принимать в школе. Они были совершенно несносны.

Алистер начал закручивать пальцами прядь волос у себя на макушке.

– Но он же уже пожилой, как сказала мама.

– Несносность не зависит от возраста, – с презрением проговорила Гарриет. – Она просто есть и все тут. Это как все эти ужасные поэты, патетически бормочущие о первом дуновении весны. А сами все древние, как эти холмы, и все несносные.

Алистер бросил книжку на пол. Сову уговорили вылететь в ночь, и она увидела все лучше, чем днем, так что конец истории был и счастливым, и слабоватым.

– Да, но тетя Фрэнсис, похоже, сильно на него запала.

Гарриет покраснела. Упоминание о любви взволновало ее и создало в душе какой-то беспорядок.

– Это, наверно, будет так неприятно…

– Неприятно что?

– Смотреть на них.

– Ну, тогда не смотри.

Но в действительности Гарриет жаждала посмотреть. Было очевидно, что Фрэнсис занималась сексом с этим невыносимым испанцем, и, поскольку они не были женаты, а секс между супругами, по мнению Гарриет, слишком отталкивающая вещь, чтобы даже думать о нем, это обстоятельство и будоражило, и захватывало. Гарриет несколько раз видела Фрэнсис обнаженной, заходя в ее спальню. Тетка была очень похожа на мать (которую в настоящее время Гарриет ни за что не хотела бы увидеть обнаженной), только она была потоньше и ножа у нее была более гладкой. Гарриет считала, что зады у них были чересчур большими; с ногами все обстояло более-менее нормально; их т… ну, груди, были ужасны, действительно ужасны; ну а если говорить об их… Гарриет сглотнула слюну и развернулась на подоконнике, чтобы выглянуть на улицу. Если она позволит себе представить мужчину, касающегося нагой Фрэнсис, ей просто станет плохо.