Друзья не умирают - Маркус Вольф

Хотя Саша, по словам отца Геннадия, уже с ранних лет интересовался так называемыми «сакральными сторонами жизни» и знал учения пророков, начало его истинной религиозности пришлось уже на девяностые годы, то есть точно на время наших последних встреч. До тех пор в наших разговорах о ней не было речи.

В отличие от его духовного отца и Галины, я предполагаю, что его неожиданное поведение определилось не «внутренним просветлением», а, скорее всего, серьезными проблемами со здоровьем. С одной стороны, он обладал физическими способностями сибирского охотника, а с другой, уже в юные годы, вероятно, вследствие физического перенапряжения в трудные годы обучения в пограничных войсках страдал от бессонницы и слабости слуха. В Берлине была установлена недостаточность кровоснабжения мозга. Однажды его положили на несколько месяцев на обследование и лечение в клинику советских войск в ГДР. После этого он поклялся никогда более в жизни не попадать в руки врачей.

Некогда его пути-дороги пересеклись с той знакомой, которая определила его проблемы со здоровьем, лечила его экстрасенсорными методами и пробудила в нем самом призвание к целительству. Хотя эта женщина и предупреждала, чтобы он сам не занимался лечением, его стремление к знаниям и любопытство не давали ему покоя. Теперь он занялся интенсивно парапсихологией. Он достал соответствующую литературу и искал контакта с людьми, которые что-либо знали об этом.

Андреа и я испытывали трудности, пытаясь проследить путь Саши к ортодоксальной вере и в лоно православной церкви, которая, утверждал он, только и может принести человеку счастье.

Во время нашего продолжительного пребывания в Москве в 1990-1991 годах мы регулярно ходили в маленькую церковь близ нашего места проживания и могли наблюдать усердие верующих во время молитвы. Нам нетрудно было почувствовать, что верующие, в своем большинстве женщины, искали в божественной службе утешения и благословения. Естественно, мы знали, что простые и высокообразованные люди шли к Богу различными путями.

Как бы ни был и по сей день симпатичен нам умный отец Геннадий, нам казались чуждыми ритуалы церкви. Внешний блеск, роскошь облачений от простых священников до иерархов церкви - все это казалось нам пережитком Средневековья и противоречило основам веры, проповедуемым в Библии.

Я грущу потому, что больше не смогу поговорить с самим Сашей обо всем, что стало известно лишь после его преждевременной смерти. Каждый раз, когда мы бываем в Москве и вместе с Галей посещаем его могилу, я думаю о неисповедимых путях человеческих судеб и человеческого духа.

Можно иметь разные мнения об эзотерических феноменах. Что касается Сашиного призвания к целительству, то оно, совершенно определенно, не имеет ничего общего с шарлатанством. Это подтверждается несколькими различными свидетельствами. Его потребность помогать людям шла у него изнутри. О возможности передачи на расстояние мыслей или энергии от одного человека к другому, о воздействии внушения мы знаем еще, к сожалению, слишком мало. Мы говорим о «харизме» в смысле особого излучения, которым обладает человек, и пытаемся объяснить его более или менее непонятное действие «лучами».

Я бы не хотел, чтобы у читателя возникло иное представление о Саше, чем то, которое есть у нас. Поэтому я говорю: Саша был жизнеутверждающим человеком, в любой момент склонным к шуткам. По оценке отца Геннадия, он совсем не был аскетом, потерявшим интерес к жизни и к красивым женщинам. Священник, напротив, определил его как рыцаря и любимца женщин. Таким он показался также Инге и Джиму.

Саша был дисциплинированным и результативным офицером, который не уходил от конфликтов с вышестоящими начальниками. Подобно Джиму, он по своей природе был игроком и искал приключений, многие из этих авантюр, если бы о них стало известно, могли стоить ему карьеры. Личная независимость и свобода значили для него много больше, и ради них он отказывался от предлагаемых повышений по службе.

Свободным и независимым он был также в своих политических оценках и не скрывал от американцев, что не одобряет президента Горбачева и его политику. Однако он был верен своей стране, презирал предательство и предателей. Мы никогда не слышали от него ни единого нелестного слова о России.

Он любил одиночество на природе. Хотел провести остаток жизни на своей первоначальной Родине у моря и гор. Купил небольшой участок земли недалеко от аула, горной деревушки, и начал там строить дом. Когда уезжал из Берлина, набрал с собой много разного оборудования для дома и различных инструментов, которые могли оказаться полезными для этой работы.

Саша мог проводить долгие дни один в отдаленной хижине, но ему бывало необходимо и общество, он искал и сразу же находил контакт с людьми. В его обществе мужчины, выходцы из разных народов Кавказа - чеченцы, черкесы, армяне или азербайджанцы - забывали об унаследованной враждебности, в его обществе царили мир и дружба.

Саша больше всего любил свою дочь, помогал везде, где только можно, никогда не сидел сложа руки. Перед смертью он глубоко поверил в Бога, но никогда не боялся гнева Господня.

Память о Саше неизменно окрашивала наши отношения с Джимом и Инге в годы после его неожиданной смерти.

Джим и Инге купили дом с участком по соседству с нашей летней резиденцией и теперь перестраивали его по своему вкусу. Джим навез вагон американского хозяйственного оборудования и постепенно заполнял подсобные помещения своими бесчисленными приобретениями торговца военным имуществом. Когда он узнал, что во время Второй мировой войны в ближайших и отдаленных окрестностях упали несколько «летающих крепостей» американских ВВС, то не успокоился, пока не нашел с помощью старого крестьянина и лесника того поля, с которого увезли остатки такого бомбардировщика. Он не только сложил на своем участке целую гору алюминиевых обломков. Интуиция заставила его перепахивать поле с помощью крестьянина до тех пор, пока он не нашел обломок с табличкой завода-изготовителя. Всего через несколько дней он выяснил через соответствующий отдел министерства обороны США день падения машины и имена членов экипажа. Его хорошие отношения с одним из продюсеров фильмов, с которым он меня позднее познакомил, и собственная съемочная команда позволили взять интервью у свидетелей события для одного из проектов по американской военной истории.

Наше соседство углубило дружбу. Как автору книги о тайнах русской кухни мне пришлось позаботиться о кулинарной вершине праздника новоселья в новом хозяйстве Джима, и я приготовил тройную уху, сибирский рыбный суп. На празднестве мы встретились с некоторыми друзьями Джима по службе в Берлине еще до падения стены. С этого времени Джим и Инге стали постоянными гостями на наших семейных праздниках и познакомились с членами нашей многочисленной семьи и ближайшими друзьями.

Нередко, когда наши женщины отправлялись в Берлин, Джим запросто без предварительной договоренности заходил ко мне, и мы за стаканом красного вина философствовали о жизни, пока не укладывались в разные стороны на угловом диване, где женщины по возвращении находили нас спящими. Словом, в наших отношениях царствовала гармония.