Татуировка наложницы - Лора Джо Роулэнд

— Да, конечно. — Отосиёри отложила свою работу и жестом пригласила Сано присесть с ней рядом. Затем сложила руки и замерла в ожидании, ее мужское лицо было совершенно бесстрастным.

— Что вы можете рассказать о прошлом госпожи Харумэ? — спросил Сано. Чутье подсказывало ему, что в прежней жизни наложницы есть факты, касающиеся ее смерти. Откуда она пришла, кем была — эти сведения могут дать больше, чем все свидетели, подозреваемые и улики, вместе взятые.

Шизуру немного помялась, потом заговорила:

— Все досье из владений его превосходительства носят конфиденциальный характер. Мне необходимо получить особое разрешение, чтобы обнародовать информацию.

— Я готов получить разрешение у сёгуна и вернуться позже, — сказал Сано. Хоть и раздосадованный реакцией Шизуру, он уважал ее приверженность правилам: если бы больше людей их соблюдали, было бы меньше преступлений. — Вы могли бы избавить нас обоих от хлопот, рассказав мне все сейчас. Да и что значит конфиденциальность теперь, когда Харумэ мертва?

— Ну что ж… — Госпожа Шизуру согласилась, на мгновение опустив ресницы. — Госпожа Харумэ родилась в Фукагаве. Имя ее матери Голубое Яблоко, она ночной ястреб.

Это был поэтический эвфемизм для незарегистрированных проституток, обслуживавших посетителей, которые не могли позволить себе дорогих, легальных проституток из Ёсивары. Неудивительно, что Харумэ чувствовала себя белой вороной среди высокородных женщин из Больших Внутренних Покоев. Конфиденциальная она или нет, но информация всегда распространялась. Достаточно ли сильно возмущало госпожу Ишитэру присутствие Харумэ, чтобы она могла ее убить? Есть надежда, что сегодня Хирата это выяснит.

— Каким образом Харумэ отобрали на роль наложницы? — спросил Сано.

— Бакуфу решило, что разнообразие пойдет на пользу наследственности Токугавы, — пояснила Шизуру.

Если дамы самурайских или благородных кровей не могут произвести на свет наследника, вполне можно попробовать крестьянскую девушку, перевел для себя Сано. И Харумэ удалось забеременеть, хотя отцовство не было установлено.

— А кто отец Харумэ? — спросил Сано.

— Дзимба из Бакуротё. Вы, может быть, знаете его.

— Да, знаю. — Этот человек был зажиточным продавцом лошадей, снабжающим конюшни Токугавы и многих могущественных кланов даймё, Сано тоже покупал у него лошадей.

— Когда посланцы сёгуна искали новых наложниц, они наткнулись на Харумэ, — продолжала госпожа Шизуру. — Она была симпатична, немного образованна и вполне умела себя вести. Она показалась многообещающей, и ее привезли в замок Эдо. Вот и все, что официально есть по Харумэ.

Позднее Сано съездит к родителям погибшей наложницы и узнает о ней больше. А сейчас, возможно, место преступления откроет какие-нибудь упущенные тайны.

— Я хочу еще раз осмотреть комнату госпожи Харумэ. Ее вещи еще там?

Госпожа Шизуру кивнула:

— Да. Пол вымыли, все остальное не тронуто — у меня пока не было времени отправить семье ее вещи. Кроме того, ее бывших соседок перевели в другие места. Комната свободна. Идемте.

Поднявшись, она повела Сано через Большие Внутренние Покои, которые постепенно просыпались. Дворцовые чиновники и стражники совершали утренние обходы. Служанки сновали по коридорам с чайными подносами и тазами с водой. За бумажными стенками шелестело постельное белье, слышались сонные голоса женщин. В воздухе висел кислый запах не проветренного после ночи помещения. Коридор перед комнатой госпожи Харумэ был безлюден. Сано поблагодарил госпожу Шизуру, открыл дверь и, войдя в крохотную каморку, закрыл ее за собой. Минуту он стоял, осматриваясь.

Сквозь ставни из реек пробивался дневной свет. Пол покрывали новые татами. Мебель стояла на месте, однако даже мыло не смогло заглушить застоявшийся запах крови и рвотных масс. Он представил лежащую на полу Харумэ, страшную в своей неестественной смерти. Ее дух, казалось, загрязнял воздух. Хоть Сано и не знал ее, ему виделась живая девушка, из небытия донесся ее веселый смех. По телу побежали мурашки, словно он увидел призрака.

Стряхнув наваждение, Сано принялся систематически обыскивать сундуки и шкафы. Во время прошлого визита он искал яд. Теперь же, осматривая вещи госпожи Харумэ, он задавался вопросами: какой она была, с кем дружила, чем дорожила и что сделала такого, чтобы ее убили?

Сано более внимательно осмотрел кимоно, по которым прежде лишь скользнул взглядом. Два из них были хлопчатобумажными, сильно помятыми, видимо, давно не ношенными — вероятно, она привезла их в замок с собой, сменив на шесть дорогих шелковых кимоно, которые, должно быть, получила по должности. Одежда отличалась экстравагантностью по цвету и покрою и отсутствием модной элегантности. Сано принялся разглядывать наиболее поразительный образчик вкуса Харумэ: летний халат, желтые лилии и зеленый плющ которого казались живыми на ярко-оранжевом фоне.

В железном сундуке лежала пачка бумаг, перевязанная потертой ленточкой. Сано перелистал их в надежде найти личные письма, но там были лишь программки из театра кабуки и иллюстрированные листки, которые разносят газетчики из Эдо. Была еще магическая формула счастья из храма Хакка в Асакусе — молитва, отпечатанная на дешевой бумаге. Должно быть, Харумэ хранила все это как память о праздничных выездах из замка Эдо. В выдвижных ящиках Сано нашел сосуды с пудрой, румянами, косметическими средствами, аляповатые пояса, украшения для волос в виде цветов, игральные карты, дешевые безделушки, старую деревянную куклу с волосами из веревки — вероятно, еще детскую игрушку. Сано разочарованно вздохнул. Все здесь говорило о том, что Харумэ была простой молодой женщиной без особых интеллектуальных запросов и связей. Для чего же кому-то потребовалось уничтожить это «пустое место»?

Возможно, верна версия судьи Уэды и истинной целью убийцы был нерожденный ребенок — наследник Токугавы. Если родители Харумэ не дадут каких-то новых нитей, следствие по ее делу окажется в тупике.

Укладывая вещи обратно в шкаф, Сано поднял синюю шелковую сумочку с вышитыми белыми пионами и красными шнурами. В ней что-то лежало. Открыв сумочку, Сано достал оттуда сложенный кусок небеленого муслина. Развернув материю, он обнаружил пучок черных волос и три ногтя с омертвевшей кожей по краям, явно вырванные из пальцев. Сано скривился от отвращения. Он не помнил, чтобы у трупа Харумэ отсутствовал хотя бы один ноготь, да и доктор Ито наверняка не упустил бы это при осмотре. Где Харумэ взяла эти жуткие вещи, и для чего они ей понадобились?

В голову пришел возможный ответ, но Сано отверг его как неприличный, и вопрос, какое отношение к убийству имеет его находка, так и остался открытым. Снова завернув ногти и волосы в муслин, он вернул сверток в сумочку, которую засунул в свой кошель на поясе, чтобы потом хорошенько над этим подумать. Затем приступил к тщательному повторному осмотру вещей госпожи Харумэ. Что еще он мог пропустить?

Когда он складывал оранжевое кимоно с лилиями и плющом, в правом рукаве что-то хрустнуло. Отвернув обшлаг, Сано заметил подпоротый шов. Его охватило волнение. Он сунул палец за материю и достал листок тонкой бумаги. Крошечные розовые лепестки, вложенные внутрь, легкий аромат духов и паучки иероглифов, которыми была покрыта одна сторона листка, безошибочно выдавали его принадлежность женщине. Сано поднес бумагу к окну и прочел: