Готовность номер один. Шестьдесят лет спустя - Григорий Сивков

Остановились. Прислушиваемся. Что же дальше? Над головой по-прежнему рокот моторов и почему-то короткие очереди из пушек, сухой треск крупнокалиберного пулемёта. Что они кружат? Почему не идут домой? Почему стреляют?

Снова подбираемся к краю зарослей. Осторожно выглядываем. Но что это? Самолёт Калинина уже катится по земле!

Бежим!!!

Калинин ждет, винт вращается на малых оборотах.

Бежать осталось метров четыреста. И вдруг справа бьет тяжелый миномет врага. Разрывы все ближе и ближе. Вот-вот накроет, тогда амба!. Бегу а сам машу рукой к себе, — мол, Коля, отрули от разрывов, к нам поближе. А он почему-то медлит и продолжает стоять на месте. По-видимому, понял меня по-своему: дал команду стрелку Леониду Тараненко поджечь наш самолёт. Леонид мчится к самолёту, лежащему на фюзеляже, прострелил бензопровод, поджег бензин и — обратно.

Калинин видел разрывными и стал подруливать к нам поближе. Запыхавшись, вскакиваем с Пластуновым на крыло. Николай освободил уже место в кабине лётчика, спрашивает меня:

— Сами будете взлетать?

— Сам!

Калинин, Пластунов и подоспевший Татаренко быстро вскакивают в кабину стрелка. Я сажусь за управление.

Спешно выруливаю на взлет. С одной стороны — стена из камыша, с другой воронки от разрывов мин.

Начинаю взлет. Самолёт что-то тяжело разбегается. Того и гляди врежемся в кустарник… Включаю форсаж. Едва-едва оторвался от земли.

Смотрю на счетчик оборотов: он показывает 1800 вместо 2300 взлетных оборотов. Оказывается, второпях я не перевел регулятор оборотов винта на взлетное положение. И из-за этой моей оплошности все мы могли погибнуть. "Пускай уже взлетал бы коля Калинин, — поймал я себя на мысли, — он это сделал бы лучше… "

Все, к счастью обошлось благополучно. Мы прилетели на свой аэродром в станицу Славянскую.

Около КП нас уже встречал замначштаба капитан Лещинер. Выпили сначала по ковшу воды из бачка. Потом докладываю по форме: — Товарищ капитан, задание выполнено. Лейтенант Калинин совершил подвиг. Сел на территории противника и спас воздушного стрелка и своего командира эскадрильи.

Сильно поседевший Лещинер улыбается своими ямочками и говорит:

— Пошли наверх.

— Зачем?

— Пошли, пошли…

Выходим из землянки. Рядом по какому-то случаю оказался фотограф. Сфотографировал нас с Николаем Калининым.

А когда мы уходили с КП, то Коля Калинин подскочил к саше Музюковой и расцеловал её в обе щеки.

— Это ей говорите спасибо, — пояснил он мне. — Машину всегда образцово готовит к полётам.

Экипаж Коли Антонова не вернулся с боевого задания. А Саша Марков удачно приземлился на одно колесо. Только в конце пробега его самолёт, как подстреленная птица, опустился на подбитую "ногу", чиркнул концом крыла по земле, и, описав небольшую дугу, замер.

— Кто же стрелял из пушек? — спросил Пластунов Сашу, когда тот, не спеша, подошел к землянке КП.

— Я… увидел, как на дороге остановилась машина с немецкими автоматчиками. Они пытались окружить вас. Я решил их придержать немного…

4 февраля 1944 года за этот подвиг и за отличное выполнение боевых заданий Николаю Калинину было присвоено звание Героя Советского Союза. Но Коли тогда уже не было с нами…

"Сжечь переправу под Темрюком"

Линия фронта медленно и верно продолжала продвигаться на запад, но в ряде мест немецко-фашистские войска оказывали отчаянное сопротивление.

Ожесточенные бои шли и за небольшой городок Темрюк. Здесь находилась переправа через реку Кубань. А на пристани отступавшие части грузились на самоходные баржи, отправлявшиеся в Крым.

Полк штурмует баржи, катера и другие плавсредства врага. Летаем на бомбежку переправы и подступов к ней. Противник, пытаясь сохранить переправу, быстро восстанавливает её разрушения после бомбежек. Тогда наше командование принимает решение: сжечь переправу через реку Кубань.

Это было чрезвычайно трудное задание. К переправе с какой стороны не подходи, все равно самолёт виден противнику. Плотный зенитный огонь. Самолёт летит на малой высоте. Такие полёты требовали от лётчиков огромного нервного физического и морального напряжения, ювелирной отточенности действий и высокого летного мастерства.

Неделю назад старший лейтенант Прохоров водил четверку на боевое задание с ВАПами. Две вражеские зенитные батареи, сосредоточив огонь по ведущему, при отходе от цели зажгли самолёт Прохорова. Едва перетянув через линию фронта, Женя посадил самолёт на фюзеляж. И только успели отбежать от горящего самолёта, как начали рваться боеприпасы и бензобаки. При посадке Женя был ранен в голову.

Сжечь переправу под Темрюком командование полка поручило заместителю командира эскадрильи Григорию Ильину, его ведомому Николаю Мельникову, воздушным стрелкам Георгию Егорову и Валерию Маслову.

Вслед за ними, с небольшим интервалом во времени, на повторную бомбежку переправы вылетела вторая пара — Василия Рябова и Ивана Белых. Воздушный стрелок Михаил Петров был только на ведущем самолёте. Иван Белых летел на одноместном самолёте.

Это ответственное и опасное задание было получено вскоре после обеда. Жарко припекало солнце.

Четыре лётчика и три воздушных стрелка готовились к выполнению боевой задачи. Сосредоточенно смотрели они на карту крупного масштаба — километровку и разговаривали между собой вполголоса:

— Зайдем с запада, Коля.

— Да, солнце поможет…

Обычное волнение, возникающее у каждого, кто должен идти в бой, можно было угадать лишь по отрывистым голосам да по едва заметной бледности лиц.

— Если подобьют, тогда в плавни…

— На бугре зенитка, стрельнуть бы по ней…

Стоявшие вокруг лётчики невольно притихли. Лишь изредка кто-нибудь глубоко затягивался самокруткой из махорки. Все понимали, что опасность велика.

Солнце клонилось к западу, и жара заметно спала, когда первая пара, а вслед за ней минут через десять — вторая легли на курс 270 градусов и на малой высоте скрылись в розовато-желтой дымке, окутавшей горизонт.

Молча проводив товарищей, мы остались на аэродроме. Уходить не кому не хотелось. В волнении мы ожидали их возвращения.

… Подойти к переправе незамеченными не удалось. Фашистские зенитчики были начеку. Смерч огня, сплетенный из красных пунктиров эрликоновских очередей, внезапно возник перед самолётами, когда они приблизились к переправе. И все же обе пары, одна за другой, неустрашимо пронзая огненное пекло, вышли точно на цель и зажгли её.

Два истребителя прикрытия, из которых уцелел лишь один — Николай Рекин, видели, как ведущие обеих пар ИЛов были сбиты в момент атаки цели. Самолёт старшего лейтенанта Григория Ильина, отойдя метров 800 от цели, начал резко падать и врезался в землю. По-видимому, Гриша потерял сознание или был убит ещё в воздухе. Самолёт лейтенанта Василия Рябова с левым доворотом упал в Кубань. Похоже, что Вася в самый последний момент отвернул от жилых кварталов города.