Тайная история Изабеллы Баварской - Маркиз Де Сад

Принц Иоанн не угодил королеве, и она решила покарать его. По словам историков, Иоанн получил в подарок от матери золотую цепочку; едва он ее коснулся, как с пальцев его сошла кожа; не вняв предупреждению, Иоанн надел цепочку на шею и тотчас скончался. Смерть приписали лопнувшему в горле нарыву; дофин скончался, а Небо не только оставило Изабеллу в живых, но даже отвело от нее подозрения. Большинство винили в убийстве герцога Анжуйского, тестя дофина Карла, более всех заинтересованного в гибели соперника своего зятя, который при жизни Иоанна, естественно, не мог надеяться занять трон.

Историки могут сказать: зачем лишний раз чернить память Изабеллы? Мы же уверены: когда совершено убийство и оба подозреваемых заинтересованы в смерти жертвы, долг правосудия определить, кому из двоих подозреваемых более выгодна гибель несчастного. Разумеется, герцогу Анжуйскому хотелось, чтобы его зять занял трон. Изабелла же, не соверши она это преступление, была бы полностью отстранена от власти. Горестно обвинять мать в столь ужасном и противоестественном преступлении, но ведь Изабелла уже устранила одного из своих сыновей! Когда речь заходила об удовлетворении бурных страстей, руководивших ею, жестокосердая женщина не знала жалости.

А посему мы станем опираться не только на выводы историков, но и на наши собственные рассуждения. В материалах процесса Буа-Бурдона об убийстве дофина Иоанна не говорится ничего, видимо, в этот раз Изабелла не поделилась своим планом с конфидентом. Подписав договор с герцогом Бургундским, добившись поддержки германских и итальянских принцев и заключив союз с императором Сигизмундом, Генрих V решил всерьез заняться французскими делами, иначе говоря, заявить свои претензии на французский престол. Ожидая, когда мечта ее осуществится, Изабелла предавалась изысканным утехам сладострастия; имея безумного супруга, она считала себя вправе подчиняться велению своих страстей. В Венсенне[14] она устроила двор любви; по свидетельству современников, ни один из тогдашних дворов не мог сравниться с ним по пышности, каждый день там устраивали новые празднества. Как пишет Жювеналь Дезюрсен, знатные дамы при этом дворе носили головные уборы с такими огромными валиками по бокам, что в дверь проходили только боко. [15].

Нередко дамы под предводительством Изабеллы, сбросив свои громоздкие одежды и натянув лохмотья уличных проституток, отправлялись на поиски приключений в самые отвратительные притоны Парижа. Там они брали плату за услуги — как совместные, так и одиночные; деньги пробуждали азарт и побуждали распутниц искать новых чувственных удовольствий; таким образом, эта развращенная женщина разлагала нацию, которую впоследствии намеревалась уничтожить.

Один из наиболее умелых политиков своего времени, коннетабль сумел проникнуть в тайны коварной Изабеллы. Но стоило ему приподнять завесу над ее поступками, как он ужаснулся и почувствовал, что не успокоится, пока не избавится от самого источника охватившего его ужаса.

Начав слежку за Изабеллой, он быстро обнаружил, что ее доверенным лицом, ее орудием преступления и устроителем всех ее развлечений являлся Буа-Бурдон, к протоколам допроса которого мы столь часто отсылаем читателя. Сей недостойный человек поведением своим марал и монарха, и его преступную супругу.

— Сир, — обратился коннетабль к Карлу, — вас гнусно обманывают и злоупотребляют вашим доверием; если пожелаете, вы можете убедиться в этом собственными глазами.

Крайне удивленный и раздосадованный тем, что его лишили иллюзий, король последовал за Арманьяком в Венсенн, где оба спрятались в тени огромного камина, до сих пор украшающего большой зал; одна из дверей зала вела в апартаменты королев. [16].

Едва успев занять наблюдательный пост, мужчины увидели Буа-Бурдона; заметив короля, стоявшего по левую сторону от камина, фаворит почтительно приветствовал его, с ужасом представляя себе возможные последствия этой явно не случайной встречи. Когда Бурдон покидает Венсенн, в Париж уже летит приказ немедленно арестовать его и препроводить в тюрьму. Не удостоив жену своим посещением, Карл возвращается в Париж, опечаленный более, чем обычно; королеве доносят о случившемся.

Начался процесс над Буа-Бурдоном; во время допросов он рассказывал такие ужасные вещи, что о публичном процессе и речи быть не могло; вести дело поручили специальной комиссии, и в результате Карл узнал много такого, чего ему знать не хотелось вовсе.

Бо́льшую часть приводимых нами фактов мы извлекли из показаний Буа-Бурдона и утверждаем, что ознакомиться с этими документами не возбраняется никому, — только далеко не все имеют желание это сделат. [17]. На допросах несчастного то вводили в заблуждение, то подвергали жесточайшим пыткам, и он рассказал все, что знал сам и что поведала ему королева, чья жизнь отныне зависела исключительно от благорасположения к ней супруга. Карл же ограничился высылкой сей Мессалины в Тур, а потом конфисковал ее огромные богатства, спрятанные в разных местах, дабы никто не смог их отыскать.

Когда из Буа-Бурдона, управляющего королевы и одного из самых красивых и образованных мужчин своего времени, извлекли все возможные сведения, его зашили в кожаный мешок и, прикрепив сверху бумажку со словами «Пусть свершится королевское правосудие», бросили в реку.

Хотя погубить королеву коннетаблю не удалось, тем не менее он одержал победу над одним из самых непримиримых врагов своей партии. Но на этом ему пришлось остановиться: любые сведения о процессе, став достоянием людей случайных, могли оказаться чрезвычайно опасными.

Без всякой охоты Изабелла отбыла к месту своего изгнания; там к ней приставили трех караульных, несущих ответственность за ее поведение. Дофин Карл[18], как лицо заинтересованное в результатах дела, особенно той его части, где речь шла об изъятии сокровищ, не мог не пробудить у матери чувства ненависти и мести. Когда же несчастья, порожденные ссорой королевы и коннетабля, пошли чередой, все почувствовали неуместность совершенного коннетаблем поступка.

Никто не спорит: преступления следует наказывать, особенно такие, в каких уличили Изабеллу, но случаются обстоятельства, когда наказание виновного превращается в спектакль, и тогда оно приносит гораздо больше вреда, чем своими поступками принес осужденный, — в таких случаях правосудию необходимо подчиняться осмотрительности.