Воин Чёрного Дракона - Николай Коростелев

– Согласен, – улыбнулся генерал, – не будем терять время! Я отправляю гонца в крепость, пусть всеми силами выдвигаются на выручку Кайчи. А мы немедленно выступаем на прииск, нужно уничтожить банду, пока она там. Наёмники выступать без поддержки извне вряд ли решатся, но поспешить всё равно следует.

– Что делать с пленными?

– Заберём битого говоруна, этого горе-главаря, ещё пару человек, готовых дать показания об убийстве наших людей и захвате Ло Ю. Остальных раздеть и отрубить головы, – распорядился Лю Даньцзы.

– А раздевать зачем?

– Одежда может пригодиться для маскировки. Наша форма удобна, но уж очень приметна, а нам нужно, чтобы хунхузы на прииске ничего не заподозрили и до последнего думали, что это их люди возвращаются из рейда.

– Узнаю генерала Лю Даньцзы, – улыбнулся Андрей. – Тогда вот ещё что. Распорядитесь, чтобы наших, даже мёртвых, на поле боя не оставляли. И всех выносили, в крайнем случае, раздевали, а при невозможности спасти одежду уничтожали её. – И, увидев немой вопрос на лице генерала, добавил:

– По тем же причинам! – Видя, что генерал не понимает, Андрей разъяснил: – Чтобы по одежде не могли опознать погибших и не использовать их против нас.

– Договорились, – согласился генерал и вышел на крыльцо.

Через несколько минут лагерь пришёл в движение, посыпались команды, зашевелились пригревшиеся у костров люди, зафыркали разбуженные лошади.

– Пора и нам собираться, братцы, – вздохнул Андрей. – Санька, бери людей и двигайте вперёд по дороге. Чтобы каждый кустик проверили, мы с эскадроном через полчаса идём следом.

– Есть! – козырнул Волчок и исчез за дверью.

– А ты, Иваныч, оставь десяток казачков, и как уйдём, наведи здесь порядок, трупы казнённых в лесу подальше прикопай, трофейное оружие припрячь где-нибудь здесь. С собой лишнее таскать – обуза, а так, глядишь, ещё пригодится. Место запомни; думается мне, что эта фанза нам ещё свою службу сослужит, уж больно место удобное и тихое. Закончите тут, догоняйте. Да! Там в лесу привязан к дереву оструганный бандит, скажи, пусть добьют, чего зря мучить.

– Сделаем, – понятливо кивнул вахмистр и вышел на улицу.

Поднявшийся ветер разогнал хмурые тучи, и яркое солнце жизнерадостно заискрило на мокрой поверхности ярких осенних листьев. Мириады капель, маленькими бриллиантами рассыпавшись по листве кустов и деревьев, призывно сверкали и переливались. Солнечные лучи, словно яркой акварелью, раскрасили ещё недавно унылую, грязно-серую лесную чащу. Дубы и клёны шелестели жёлтой и красной листвой, могучий маньчжурский орех, ещё не сменивший зелень своей листвы на золото, дразнился многочисленными орехами. На кустах лесной жимолости и голубицы висели перезревшие тёмно-синие ягоды, а в траве круглыми бусинами рассыпалась ярко-алая брусника и чёрная шикша. Лес наполнился звуками. Назойливо и сварливо трещали вредные сороки. Раззадоривая друг друга, они перелетали с дерева на дерево, преследуя колонну молчаливых всадников, и вызывающе плевались в них своими скрипучими голосами. Где-то в глубине леса слышался деловитый перестук дятла и, словно соревнуясь с ним, куковала гадалка-кукушка, обещая долгую жизнь доверчивым путникам. А солнце щедро обнимало весь окружающий мир, даря тепло и хорошее настроение. До прииска оставалось ещё три-четыре километра.

Андрей ехал с генералом стремя в стремя и, чтобы скоротать время в пути, решил расспросить его о личности главаря ляодунских бандитов Кохинаты.

– Хм, – начал генерал, – Кохината, надо сказать, личность незаурядная, если не сказать, легендарная. Появился он незадолго до японо-китайской войны, говорят, тогда ему было лет шестнадцать-семнадцать. В поисках богатства и приключений он отправился в Южную Маньчжурию, что с его стороны было верхом неосмотрительности. В то время, как, собственно, и сейчас, Маньчжурия просто кишела всякого рода разбойниками, особенно в глубинке. И вот этого парня зачем-то понесло в самую криминальную и беспредельную её часть. Как и следовало ожидать, его с другими путешественниками-иностранцами захватила местная банда хунхузов. Эти бандиты специализировались на похищении иностранцев ради выкупа. С родственников похищенных людей требовали деньги, а чтобы ускорить процесс, отправляли им посылки с частями тела пленников. Сначала одно ухо, потом второе, потом поочерёдно пальцы рук, а если и тогда жертву не выкупали, то несчастного просто убивали.

Так вот, когда Кохинату захватили, он открыто заявил разбойникам, что родственников у него нет, платить выкуп за него некому, и поэтому он просит бандитов поскорее прикончить его. Надо сказать, что поведение этого парня, оказавшегося в плену, было необычным и не характерным для заложника, кроме того, такая откровенность в сочетании с абсолютным хладнокровием понравилась хунхузам, и они предложили ему вступить в ряды их братства.

Кохината без колебаний согласился и очень скоро вошёл во вкус вольной бандитской жизни. Благодаря своим природным качествам лидера он вскоре стал во главе собственного «Дома», то есть стал Дзя Ды. На подконтрольной ему территории ввёл свои порядки, которые очень понравились не только его бойцам, но и жителям окрестных земель. Подчинённые восхищались его истинно японским презрением к смерти, а местные жители просто молились на него за справедливость по отношению к ним. Со временем японское имя атамана забылось, и вместо Кохинаты его стали звать Шаи Дун. Он подмял под себя почти все шайки Восточной, а потом и Южной Маньчжурии. Местное население стало называть его Наш Бай Ху, что означало Наш Белый Тигр.

А когда началась война с Японией, Кохината стал плотно сотрудничать с японской разведкой. Говорят, это его стараниями японцы взяли нашу, на тот момент почти неприступную крепость Люйшунькоу, которую вы, русские, называете Порт-Артуром.

По моим сведениям, у японской разведки он имеет хорошую репутацию и значится агентом Хокуро. Хочу добавить, что контролируемые им отряды за всё время военных действий никогда не вредили войскам микадо и никогда не трогали японской собственности. Чего нельзя сказать о китайской армии и собственности китайских граждан. Вот такой это парень, Кохината. – Генерал поправил саблю. – Знаешь, меня всегда занимал вопрос, где это семнадцатилетний японский парень, у которого, по его словам, нет ни дома, ни родственников, по сути – пацан, вынужденный искать счастья не просто на чужбине, а в стране, с которой его Родина собирается воевать, умудрился в совершенстве выучить не только разговорный китайский язык, но и письмо?

Второе: с первых дней его вступления в братство члены шайки отмечали в нём талант вожака. Вожака, способного планировать и осуществлять невероятно дерзкие нападения. А ещё, – генерал сделал паузу, – каким образом за смехотворно короткий срок он смог в совершенстве овладеть японским мечом – катаной. Ты, например, сколько лет учился биться саблей?

– Лет десять.

– А я всю жизнь, и то так не смогу. Серьезный мастер ему руку ставил. Вот и думай, что хочешь!