И проснуться не затемно, а на рассвете - Джошуа Феррис

– На меня у них другие планы, – сказал я. – Мне ничего такого не показывали.

– Ничего?

– О моей генеалогии – ничего.

– А анализ ДНК у вас взяли?

Я помотал головой.

– Тогда откуда вы знаете?..

Я рассказал ему про сайт клиники, страничку на Фейсбуке и аккаунт в Твиттере.

– Они сделали вам сайт без вашего разрешения?

Я кивнул.

– И все эти твиты писали не вы?

Неужели он был так любезен, купил мне сэндвич, смеялся над моими шутками и вообще решил со мной встретиться исключительно из-за моих твитов?

– Боюсь, что нет.

– Так вы, возможно, и не принадлежите к ульмам. Они вас просто используют!

– Возможно.

Он отвернулся и посмотрел вдаль. Затем хлопнул себя по ляжкам и встал.

– Что ж…

– Вы уже уходите?

– Не хочу отнимать ваше драгоценное время. – Он протянул мне руку. – Огромное вам спасибо за помощь.

Я наконец-то встал и пожал ему руку.

– Разрешите поинтересоваться, чем же я вам помог?

– Серьезные люди не занимаются хищением личных данных других людей, не пропагандируют свою идеологию от чужого имени. На вашем месте я бы нанял хорошего адвоката. Боюсь, вы стали жертвой аферы, и я тоже. Любопытная вышла история… – добавил он, прежде чем уйти. – Жаль, что она так быстро закончилась.

Он наверняка прав, подумал я. Это всего-навсего афера. Стремительный уход Мерсера из парка напомнил мне, что можно мыслить здраво, оставить всю эту смехотворную чушь позади и никогда к ней больше не возвращаться.

В выходные я отправился в торговый центр – надо было многое обдумать. Что я чувствовал? Облегчение? Разочарование? Опять гнев?

Когда несколько лет назад я прекратил покупать вещи, сэкономленные деньги я стал копить – с намерением сделать что-нибудь хорошее для мира. Вместо того чтобы приобрести некую вещь, я записывал ее цену в блокнот, а в конце года складывал все цифры и жертвовал получившуюся сумму на какое-нибудь хорошее дело. Гаити. Борьба с голодом. Молодые семьи, отважившиеся жить вместе с рогатым скотом в какой-нибудь богом забытой глуши. Насколько я могу судить, толку от моих денег не было никакого. На Гаити по-прежнему царит нищета, голод тоже никуда не делся. Я не ждал, что смогу избавить мир от всех болезней и напастей, однако все мои попытки привели лишь к одному: к увеличению спама в моем почтовом ящике. Поднимать экономику и тем самым повышать уровень жизни – это одно, а пытаться сделать мир лучше посредством нескольких пожертвований – совсем другое. Я лишь убедился в ничтожности своих усилий и оттого впал в тоску.

После встречи с Мерсером я решил начать покупать. Причем теперь я мог покупать с чистой совестью, шопинг меня ободрял и утешал. А после того как мне открыли глаза на собственную наивность, я очень нуждался в ободрении и утешении. Но, бродя по коридорам торгового центра, я никак не мог найти того, что мне действительно нужно – и чего у меня до сих пор не было. Я решил не завышать планку и вошел в магазинчик «Холлмарк», чтобы испытать на себе натиск сентиментальных открыток, вазочек в форме сердца и табличек с вдохновляющими афоризмами (А вот и табличка, которую вы искали! – «Возлюби Бога»). Потом я отправился в «Брукстоун», магазин дорогих новомодных изобретений, и посидел там в массажном кресле. Заодно испытал какую-то навороченную супертехнологичную подушку. Но массажное кресло у меня уже было – давным-давно, пока я от него не избавился, – а когда речь заходит о подушках, новым технологиям я все же предпочитаю старые.

После «Брукстоуна» я зашел в «Поттери барн». В детстве, когда мой дом был обставлен дешевой, обшарпанной и до боли знакомой мебелью, сходить в «Поттери барн» было для меня все равно что оказаться в раю. Чтобы люди полюбили ходить в церковь, думал я, надо чтобы в церкви все выглядело и пахло, как в «Поттери барн». У меня даже была мечта: в один прекрасный день окружить себя всем, что продается в этом магазине, всеми этими плетеными корзинками, ароматизированными свечами и фоторамками из матового серебра. Но это было давно. Я уже прошел ту фазу, когда моя квартира выглядела точной копией магазина «Поттери барн» – через некоторое время я полностью сменил мебель и декор. Все, что там продавалось, теперь казалось мне дешевым ширпотребом. Покупать такие вещи – значит умалять собственное достоинство и благородные порывы души. Нет, мне хотелось не купить их, а просто вернуть то ощущение – острое желание скупить весь «Поттери барн».

Примерно то же самое постигло меня и в музыкальном магазине. Надо прикупить новой музыки, решил я. Помнится, были времена, когда новая музыка не раз выводила меня из депрессии. Но уже на букве «Б» я нашел то единственное, что хотел купить. Альбом «битлов» «Rubber Soul» 1965 года выпуска. Понятное дело, этот альбом у меня уже был – сначала на виниле, затем на кассете, на диске, а теперь и на айпаде, мини-айпаде и айфоне. Я мог в любой момент достать свой айфон, подключить его к магазинным колонкам и послушать «Rubber Soul» от начала до конца. Но я хотел не этого. Я хотел купить «Rubber Soul» как первый раз в жизни. Переставить иглу с выводной канавки на вступительную часть «Drive My Car» и впервые услышать эти звуки. Но, понятно, это было невозможно. Зато я мог купить это ощущение для другого человека. Я взял с полки диск, оплатил его на кассе и вышел из магазина, обновленный и взбудораженный. Первый же подросток, которому я предложил любимый альбом, – пухлый парень, с тоской разглядывавший витрину магазина «Гейм стоп», – отказался и заявил, что ему больше пригодятся наличные. У двух других ребят не оказалось CD-плейеров. В итоге я оставил «Резиновую душу» на скамейке рядом со списанной в утиль урной, в которую кто-то бросил клок припорошенных перхотью волос.

Наконец я вошел – как делают рано или поздно все посетители торгового центра – в зоомагазин «Лучшие друзья». Большинство лучших друзей – невероятно крохотные щенята биглей, корги и немецких овчарок – были заперты в белые вольеры, где они целыми днями спали от безделья, почти не шевелясь, и лишь изредка лизали себе лапы. Что может быть лучше для подъема настроения, чем вот такой очаровательный щенок? Который развеет тучи цинизма своим безудержным восторгом и умением радоваться даже сущим мелочам? Вот зачем я приехал в торговый центр: за собакой. Освобожу одного из этих красавчиков из камеры № 9 и больше никогда не буду одинок.

А потом я вспомнил пору, когда мы с Конни – готовясь к семейной жизни и рождению детей, – решили завести собаку. Мы привезли ее домой, и у меня началась паранойя: я только и думал о том, сколь короток собачий век. Разговаривать об этом с Конни, когда она смеется и играет с щенком, было неправильно, однако я ничего не мог с собой поделать. Мне хотелось радоваться новому щенку, пока он еще щенок, ведь щенята так быстро вырастают. Это меня и тревожило: сначала он быстро вырастет, а потом быстро состарится. Человеческому глазу этот процесс незаметен, но с каждым днем пес начнет неминуемо приближаться к смерти. Когда он умрет, мы с Конни будем скорбеть – а это худшее из всего, что может случиться с человеком (после смерти, естественно). Так зачем самому на это напрашиваться? Что мы натворили?! Поддались импульсу и купили собаку, не подумав о ее скорой кончине? Я сказал Конни, что хочу вернуть щенка в магазин. Я не мог даже опуститься на корточки и поиграть с ним – только сидел на диване и рыдал, умоляя Конни отвезти собаку обратно. У меня язык не поворачивался назвать щенка щенком и тем более Бини. Бини, ага! Я называл его просто «собакой». Конни залезла на диван и изо всех сил постаралась меня понять. Разумеется, она решила, что это как-то связано с моим отцом. Но Бини Плотц-О’Рурк и Конрад О’Рурк не имели друг к другу никакого отношения. Вряд ли Бини когда-нибудь застрелится в ванной после неудачного курса электрошоковой терапии. Бини хотел лишь радоваться сущим пустякам. Вы представляете, каково это – видеть чужой восторг от сущих пустяков, когда тебе самого пожирают мысли о смерти? В итоге Конни оставила Бини в своей квартире. Иногда я гладил его, когда заходил в гости, но не больше того. И магазин «Лучшие друзья» я покинул с пустыми руками.