Любовь искупительная - Франсин Риверс

Когда Михаил вернулся и обнаружил, что Ангелочек ушла, он запряг лошадь и отправился на ее поиски. Он проклинал себя за то, что потерял бдительность, перестав ожидать подобного поступка. Он же видел выражение ее глаз, когда заставил ее назвать его по имени. Лишь на короткий миг, но ему удалось прорваться сквозь все ее стены, и это ей не понравилось.

Он отправился в путь по той же дороге, по которой немного раньше пошла она, и вскоре подъехал к ручью. Нашел шаль Тесси. Увидел отпечаток ноги на песке и погнал лошадь вверх по склону холма.

Начинался дождь. Беспокойство Михаила нарастало. Она, должно быть, уже замерзла, промокла и устала. Было очевидно, что она не знает, где находится и куда ей нужно идти.

Он нашел ее ботинки.

— Господь, она уходит от дороги. — Выехав на вершину холма, он осмотрелся. И увидел ее, идущую по полю далеко впереди. Сложив ладони рупором, он позвал:

— Мара!

Она остановилась и оглянулась. В этот момент он понял — это нельзя было не понять, даже издалека — все ее тело кричало о том, что она приняла решение уйти. Он медленно поехал ей навстречу. Приблизившись, он спустился с лошади и пошел к ней. Ее лицо было в грязи, блузка изорвана в клочья. На юбке подсыхали пятна крови. А выражение глаз заставило его промолчать.

— Я ухожу, — заговорила она.

— Босая?

— Если нужно.

— Давай поговорим. — Когда он взял ее за локоть, она быстро отпрянула и дала ему пощечину.

Михаил в изумлении сделал шаг назад. Вытерев окровавленную губу, он посмотрел на нее: — Это за что?

— Я сказала, что ухожу. Ты можешь притащить меня силой назад, и я опять уйду. Сколько нужно времени, чтобы вбить это в твою тупую башку?

Михаил стоял молча. Его гнев горел ярче, чем щека от удара, но он знал, что позже пожалеет обо всем, что сейчас скажет.

— Ты слышишь меня, Михаил? Мы живем в свободной стране. Ты не можешь заставить меня остаться. — Он по–прежнему стоял и смотрел на нее, не говоря ни слова. — Я тебе не принадлежу, и не важно, сколько ты заплатил Хозяйке!

Бог учит нас терпению. Что ж, похоже, терпение — это именно то, на что он обречен. Михаил отер кровь с губы.

— Я довезу тебя до дороги, — с этими словами он пошел к своей лошади.

Ангелочек продолжала стоять с открытым от удивления ртом. Он оглянулся. Она вздернула подбородок, но не двинулась с места.

— Ты едешь или нет? — спросил Михаил. Она пошла за ним.

— Наконец–то ты все понял.

Он подсадил ее в седло и запрыгнул сам. Подъехав к дороге, он аккуратно спустил ее на землю. Она стояла, ошеломленно глядя на него. Отвязав флягу с водой, он бросил ей. Она поймала и прижала к груди. Достав ее ботинки из кармана, он бросил их к ее ногам.

— Парадиз в той стороне, — сказал он. — Примерно в тридцати милях, все время вверх по холму. Магован и Хозяйка ждут тебя в конце пути. — Кивнув в противоположном направлении, он продолжил. — А в той стороне дом. Вниз по холму всего одна миля. Там тепло, там тебя ждет горячая еда и я. Но лучше будет, если ты кое–что поймешь прямо сейчас. Если ты вернешься, мы продолжим с того места, где остановились прошлым вечером, и будем играть по моим правилам.

Он уехал, а она так и осталась стоять посреди дороги.

Уже стемнело, когда Мара открыла дверь. Михаил поднял голову от чтения, но ничего не сказал. Она постояла немного в дверях, бледная, уставшая и грязная от дорожной пыли. Вошла, крепко сжав губы.

— Я подожду до весны, — проронила она с горечью и бросила пустую флягу на стол.

Она села на стул, все ее мышцы болели, ей было холодно, но она была слишком упряма, чтобы подойти к огню и погреться.

По ее лицу было легко понять, что она ждет, когда он начнет высмеивать ее.

Михаил поднялся и достал кусок оленины из горшка, вынул булку из–под полотенца. Поставил еду перед ней на стол, улыбнулся. Тень удивления пробежала по ее лицу, когда она, подняв глаза, взглянула на него.

Чувствуя дикий голод, она приступила к еде. Он налил ей кофе. Она, прихлебывая, наблюдала за тем, как он наполняет таз горячей водой. Когда он, положив локти на стол, посмотрел на нее, она опустила голову и продолжала есть.

— Сядь сюда, — сказал он, когда она закончила с едой. Усталость была такой сильной, что она с трудом могла подняться со стула, но сделала, что он просил. Он встал на колени, поставил таз у ее ног и снял с нее ботинки.

Весь обратный путь она представляла, как он будет торжествовать и насмехаться над ней, попирая ее и без того сломленную гордость. Вместо этого, он склонился перед ней и моет ее грязные уставшие ноги. Борясь с комом в горле и сдерживая слезы, она посмотрела на его темноволосую склоненную голову и испытала целую бурю чувств. Она надеялась, что чувства умолкнут, но они кричали все громче. С каждой минутой они причиняли ей все больше боли.

Его руки были так нежны. Он был так заботлив. Намылив ее ноги, он начал растирать их, массируя и облегчая боль. Вылил грязную воду за дверь и налил новую. Поставив таз ей на колени, он взял ее руки в свои и тоже намылил их. Он поцеловал ее грязные изодранные ладони и натер их мазью. Затем обернул чистыми бинтами.

«А я его ударила. У него текла кровь…»

Постыженная, Ангелочек сжалась. Когда он поднял голову, она всмотрелась в его глаза. Голубые, как чистое весеннее небо. Она никогда раньше не замечала этого.

— Почему ты делаешь это для меня? — тихо спросила она. — Почему?

— Потому что для некоторых одна миля может быть длиннее тридцати. Он расчесал ее волосы, распутывая и убирая с них грязь, раздел ее и уложил в постель. Не раздеваясь, он лег рядом. Не говоря ни слова, ничего не спрашивая.

Ей хотелось все объяснить. Ей хотелось извиниться. Но она не могла произнести ни слова. Слова застряли в груди, и, словно маленькие горячие камешки, они давили на нее все сильнее.

«Я не хочу это чувствовать. Не могу. Я этого не переживу».

Михаил приподнялся, опираясь на локоть. Стал гладить ее, убрал волосы со лба и висков. Она вернулась в его маленький домик и выглядит еще более несчастной и потерянной, чем раньше. Ее тело словно лед. Он прижал ее к себе, стараясь согреть.

Ангелочек не пошевелилась, когда он поцеловал ее. Если ему нужен секс, он его получит. Все, что желает. Что угодно. По крайне мере сегодня.

— Попытайся уснуть, — заговорил он. — Ты дома, в безопасности.

Дома. Она глубоко вздохнула и закрыла глаза. У нее не было дома. Она опустила голову ему на грудь, ровное биение его сердца успокаивало. Она долго лежала так, но, несмотря на усталость, не могла уснуть. Отстранившись, улеглась на спину и уставилась в потолок.

— Поговорим об этом? — спросил Михаил.