Убить Пифагора - Маркос Чикот

Вблизи Молох был огромен. Он по-прежнему дышал раскаленным жаром. Акенон всматривался в содержимое огромной бронзовой утробы. Он был ошеломлен и не мог сфокусировать зрение, различая лишь туманную дымку, по которой пробегали призрачные красноватые всполохи. Постепенно взгляд сосредоточился, и бесформенные комки превратились в ручки, ножки, головы…

Акенон пошатнулся, ему показалось, что он вот-вот сойдет с ума. Маленькое личико смотрело прямо на него, словно прося о помощи.

«А что, если это ребенок моих клиентов?» — спросил он себя, падая на колени. По его испуганному лицу сбегали две дорожки слез.

Минуту спустя кровопотеря заставила его лишиться чувств прямо у ног Молоха.

* * *

На следующий день после жертвоприношения Акенон проснулся в доме своих клиентов. Они отправили в святилище двоих слуг, и, найдя его без сознания, те отнесли его к хозяевам, чтобы оказать помощь. Он объяснил, что ему не удалось спасти их сына. Так они и думали, однако, получив подтверждение, разразились душераздирающим плачем.

Едва встав на ноги, Акенон покинул их дом. Вскоре он обратился к Эшдеку, самому могущественному из знакомых ему финикийцев, на которого работал, распутывая одновременно несколько дел. Он жаждал мести. Эшдек изо всех сил старался убедить его выбросить все это из головы. Мальчик умер. Все, что он мог сделать для Акенона, это взять его под свою защиту, чтобы помешать судье-взяточнику довести начатое до конца.

Несколько недель спустя судья скончался естественной смертью. Акенон мог уже не бояться нападения или убийства, но он навсегда запомнил обугленные тела детей.

Наваждение исчезло, и он снова оказался по пояс в воде. Сгорбился, положив голову на край лодки. Несколько раз растерянно моргнул, а потом глубоко вздохнул, пытаясь смягчить горечь тревоги.

Когда он наконец заглянул через край, в лодке все было черным-черно: пепел, обугленный кусок бревна… и — ошибиться он не мог — останки человеческого тела. Некоторое время он рассматривал их, не прикасаясь, как вдруг различил в черноте какой-то другой оттенок.

«Что это?» — спросил он себя, протягивая руку.

Осторожно потер поверхность непонятного предмета. Блеснуло золото. Кольцо Даарука, все еще надетое на палец, утративший плоть. Он перевел взгляд и увидел, что обугленные кости исчезают на уровне запястья, торчавшего из-под бревен. Он осторожно отодвинул их в сторону и рассмотрел уцелевшую руку, оторванную от плеча. Деревянный каркас, прогорая, обрушился под тяжестью тела. Вероятно, некоторые бревна упали на труп, который к тому времени уже обуглился, и теперь было непросто отличить деревянные обломки от человеческих останков.

Акенон вышел из реки и взял покрывало, притороченное к седлу. Прежде чем вернуться в лодку, еще раз осмотрелся.

«Кажется, Атма здесь не был», — подумал он.

Залез в воду, расстелил покрывало на корме и принялся укладывать в него человеческие останки. Взяв бедренную кость, он увидел, что к ней прилипли шматки обгоревшей плоти.

«Думаю, церемониться не стоит», — с отвращением подумал он.

Он начал с нижней части тела. Дойдя до рук, на мгновение задумался. Потом осторожно снял золотое кольцо и покрутил между пальцами. В пламени оно немного деформировалось, но символ пентакля сохранился целиком. Он взвесил кольцо на ладони, глядя на останки Даарука, лежащие на покрывале.

Наконец убрал его под тунику.

* * *

Прибыв в общину, Акенон спешился и рассеянно поприветствовал стражей, охранявших вход. Вошел, ведя кобылу за собой в поводу. Вдалеке он разглядел Ариадну. При виде него лицо ее исказила ярость.

«Ого, похоже, мне попадет», — смекнул Акенон.

Когда Ариадна была уже в нескольких шагах, Акенон остановился и примирительно поднял руку. Она была скрыта туникой, и, пошевелив ею, он заметил, что между пальцами все еще зажато золотое кольцо Даарука.

«Золото — самая распространенная причина преступлений», — пришло ему на ум.

Все мысли внезапно сложились в такой стройный порядок, что он почти различал шум, который издавали фрагменты, примыкая друг другу.

В этот момент на него набросилась Ариадна:

— Можно узнать…

Акенон ее остановил.

— Быстрее, садись ко мне! — воскликнул он, вскакивая на спину кобылы.

И протянул руку Ариадне, озадаченно смотревшей на него с земли.

— Мы должны немедленно отправиться в Кротон, — сказал Акенон. — Возможно, мы вот-вот поймаем убийцу Даарука.

Ариадна крепко ухватилась за руку Акенона и села позади него. Акенон пришпорил кобылу. У входа в общину они повстречали Эвандра, и Акенон натянул повод.

— Эвандр, передай это Пифагору. — Он достал из седельных сумок аккуратной сверток. — Останки Даарука.

Эвандр печально кивнул. Прежде чем он успел ответить, Ариадна и Акенон поскакали к Кротону.

Атма покинул роскошное каменное здание и попрощался с двумя рослыми охранниками, сторожившими вход. Охранники коротко взглянули на него, а затем отвели взгляд, не удостоив его ни словом. Они не были пифагорейцами, поэтому для них Атма был всего лишь жалким рабом.

«Пусть я раб, зато я богат», — сказал себе Атма.

Он едва сдерживал улыбку. Нельзя считать себя в безопасности, пока он не покинет город. Со временем отрастит волосы и поселится в другом краю, и тогда все будут видеть в нем уважаемого гражданина.

Он шел по одной из главных улиц города. Было еще довольно рано, но на улицах было людно. Он коснулся груди, машинально проверяя, на месте ли пергамент, который еще недавно хранил с таким рвением. Атма только что отдал его, получив взамен нечто куда более ценное. Он повернул направо и двинулся вперед, пригнув голову. Нелепо, но ему казалось, что все догадываются о содержимом тяжелого тюка, который он вынес на правом плече.

«Никто не должен знать, что у меня с собой целое состояние, да еще в золоте», — твердил он себе, пытаясь успокоиться.

Он заметил, как что-то коснулось его лица, и поднял глаза. Начинался дождь. Цвет облаков указывал на то, что вскоре разразится гроза.

«Ну и пусть, главное, вчера дождя не было», — не унывал Атма.

Он улыбнулся уголком рта, предавшись горько-сладкому воспоминанию о погребальном костре, плывущем по течению.

Добрался до места назначения — огромной конюшни, где можно было не только оставить мула или другое вьючное животное, но и приобрести отличного скакуна. Прошел между конюхами и направился к торговцу. В прошлом он уже имел с ним дело: покупал двух ослов для общины.

— Твое здоровье, Этеокл.

Тот обернулся. Его лицо за густой, всклокоченной бородой всегда сохраняло одно и то же недоверчивое выражение. Он напряг память и, будучи хорошим купцом, все-таки вспомнил его имя.