Евнухи в Византии - Шон Тафер

однородным: множественные идентичности сосуществовали. У византийцев был выбор относительно того, как понимать евнухов: он мог быть положительным, отрицательным или нейтральным, и все они были законны. Очевидно, что авторы могли выбрать ту модель, которая наилучшим образом соответствовала их целям. Это особенно очевидно там, где авторы использовали как враждебные, так и благоприятные характеристики евнухов. Феофилакт в своих собственных целях может подчеркивать положительный аспект, но отсылает и к отрицательному. Атталиат высказывал резко противоположные мнения: в своей «Истории» он приводил конкретные и общие инвективы против евнухов, но в «Диатаксисе» своего монастыря полагал, что евнухи обладают бесстрастием. В «Хронографии» Продолжателя Феофана Феодор Кратир упрекается за немужественность, но затем сам автор опровергает эту характеристику. Возможно, это в некоторой степени позволяло оценить евнухов как личностей, на чем настаивал Феофилакт в своем труде «В защиту евнухов». Используя античные стереотипы, византийцы могли судить о конкретных евнухах как о хороших или дурных личностях либо как о смешанных фигурах. Византийская позиция в отношении евнухов была более сложной, чем предполагает Рингроуз, хотя и удручающе парадоксальной. Это было, однако, следствием парадоксальной природы евнухов.

Третий пол?

Важный элемент тезиса Рингроуз, что позитивная идентичность евнухов стала нормой в Византии, – утверждение, что эта позитивная идентичность включала в себя представление о евнухах как о третьем поле. В ее аргументации подчеркивается роль аккультурации в формировании этой идентичности[921]. Евнухов, как ей представляется, при дворе обучали вести себя особым образом. Рингроуз добавляет, что отличие евнухов подчеркивалось и ношением ими характерной одежды. Эти предположения также требуют проверки.

К сожалению, у нас практически нет свидетельств об обучении евнухов при византийском дворе, как это признает и сама Рингроуз. Есть намеки на образование евнухов до или после того, как они были отправлены в Константинополь, например, в связи с Константином Пафлагонянином или Никифором Милетским, но нет ничего, что указывало бы на их специальное обучение придворным функциям и поведению. Это не значит, что такого не происходило. На самом деле, вполне можно предположить, что такое обучение должно было иметь место. Это подтверждают, безусловно, и другие царские или императорские дворы, которые использовали евнухов, особенно в Османской империи[922]. Толедано рассказывает об османской школе для евнухов, «где они начинали свою карьеру во дворце»[923]. Здесь евнухов «знакомили с высокой культурой двора и дворцовым этикетом», а также инструктировали по более практическим вопросам. Касательно одежды у нас есть более твердая почва. Вдобавок к белому или разноцветному платью евнухов, в «Клиторологии» Филофея есть информация, касающаяся одежды, которую носили обладатели определенных евнушеских титулов[924]. Это было связано с тем, что предметы одежды могли представлять собой знаки отличия определенного чина или, по крайней мере, часть этих знаков отличия. Так, Филофей отмечает, что отличительной чертой нипсистария был льняной камисий – верхняя одежда, к которой было прикреплено изображение тазика[925]. Он описывает также одежду кувикулария, примикирия, евнуха-протоспафария и евнуха-патрикия[926]. Особенно интересно указание Филофея, что в тех случаях, когда бородатые мужчины имели общие титулы с евнухами (то есть титулы протоспафария и патрикия), их отличало платье. Отличительной чертой бородатого протоспафария была золотая гривна, украшенная драгоценными камнями, тогда как гривна евнуха-протоспафария была украшена также жемчугом[927]. Поскольку знаки отличия евнуха-патрикия были похожи на знаки отличия евнуха-протоспафария, то его наряд тоже отличался. Сравнительный подход здесь снова весьма полезен, так как выясняется, что и в других культурах действовала система, где одежда была средством отличия придворных евнухов: особенно хорошо известны случаи Китая и Османской империи[928].

Вполне вероятно, что придворные евнухи действительно проходили обучение и подготовку, и еще очевиднее, что они носили отличительную одежду. Привело ли это к установлению третьего пола для евнухов или способствовало этому, – другой вопрос. Чему именно учили евнухов, остается неясным, но даже если они обучались определенным формам поведения, это не обязательно означает, что они представляли собой альтернативный пол. Действительно, можно предположить, что евнухи четче выделялись по своему внешнему виду, чем по тому, во что бы они ни были одеты. Платье, особенно у тех, кто носил титулы и занимал должности в имперской административной системе, было важнейшим показателем статуса в Византии, равно как и в других культурах на всем протяжении истории[929]. Византийцев сильно заботили вопросы статуса: Филофея интересует не одежда вообще, а одежда как знак отличия. Кроме того, он не просто описывает одежду, соответствующую титулам евнухов, но и одежду, которую носили бородатые обладатели титулов[930]. Язык одежды был всеобщей системой: достаточно вспомнить специфическое одеяние византийского императора, чтобы оценить этот факт. Ключевым фактором здесь был статус, а не пол: евнухи в этом не отличались от других. Евнухи-патрикии и евнухи-протоспафарии, возможно, отличались от своих бородатых собратьев одеждой, но и чисто технически они носили разные титулы. В случае евнухов-патрикиев важно учесть, что они превосходили бородатых патрикиев в табели о рангах, по крайней мере, в то время, когда писал Филофей[931].

Поэтому можно усомниться в том, поддерживают ли эти факты мнение Рингроуз, что евнухи составляли в Византии третий пол. Однако это не означает также, что евнухи третий пол в Византии не составляли. Мнение, что евнухи были третьим типом людей, высказывалось в позднеантичный период, и ясно, что и византийцы могли воспринимать их таким же образом. Пример этому можно найти, например, в законе Льва VI, запрещающем евнухам вступать в брак: он относится к евнухам как к некоему странному роду (ξένον τι γένος)[932]. Действительно, учитывая особую природу евнухов, было бы удивительно, если бы византийцы не рассматривали их в таком свете. Параллель между евнухами и ангелами усиливает ощущение того, что их считали кем-то другим. Тот факт, что евнухи в других обществах, как можно видеть, образуют третью гендерную группу, например хиджры, усиливает ощущение того, что этот вывод вполне естествен[933]. Однако сама Рингроуз указывает на более сложное положение дел: хотя она утверждает, что евнухов в Византии можно рассматривать как третий пол, те евнухи, которых она имеет в виду, на самом деле представляют собой отдельную группу – придворных евнухов. Как же тогда быть с другими евнухами в византийском обществе? Какой пол представляют евнухи другого статуса? Особенно те, кто занимал церковные посты, – клирики и монахи. Рингроуз допускает возможность, что в византийском обществе действительно существовало более трех полов, то есть что существовало множество гендерных идентичностей. Хотя она и не развивает это соображение, оно требует изучения, прежде чем можно будет говорить о гендерном