После дождичка в четверг - Светлана Алешина

Увы, с машиной все вышло хуже, чем я ожидала. Виктор провозился с ней весь вечер, а потом еще и два часа утром. Своя машина ему тоже понадобилась, потому что пришлось сгонять за запчастями – в общем, в психиатрическую больницу я сумела выбраться только к обеду.

Зато в этом было свое преимущество – я уже имела сведения о том, как завершились встречи с Пановским и Титовым. Впрочем, подробности о Пановском доложил мне в основном Ромка. Накануне Виктор по своему обыкновению ограничился лишь взмахом руки и лаконичной фразой:

– Голый номер!

После этого он занялся моей «Ладой», и мне больше ничего не удалось от него добиться. В изложении же Ромки все выглядело гораздо красочнее.

– Приехали мы в больницу, – рассказывал он. – Я пристроился в холле, будто сам по себе. Мы договорились – если старик после разговора навострит лыжи или бросится куда-нибудь звонить, я это дело засекаю и сообщаю Виктору. Для приличия мы купили, конечно, фруктов, ну, и Виктор попросил вызвать старика из палаты. Дед мне сразу не понравился – сердитый такой и, видно, здорово больной, потому что весь желтый и выглядит неважно. В общем, Виктор вручил ему фрукты, а потом показал список. Мне, мол, рекомендовали вас… Ну, все как договорились. Пановский вначале просто удивился – он все недоверчиво крутил головой и смотрел на Виктора как на тень отца Гамлета. А когда дошло до дела, то есть когда Виктор изложил свое скромное желание, старик прямо взорвался. Он так орал, что сбежалась вся больница.

– Интересно, и что же он орал? – спросила я.

– Он размахивал списком и топал ногами, – ухмыльнулся Ромка. – А кричал примерно следующее. Ах, значит, какой-то идиот вам меня рекомендовал? Так пойдите к нему поскорее, и пусть он засунет эту бумажку себе в задницу! А мне голову морочить не надо, молодой человек. Это собирают годами! Иногда целая жизнь уходит!.. Ну, и так далее. По-моему, даже наш Виктор растерялся. А тут сбежался персонал и начал его стыдить – мол, человек болен, ему вредно волноваться. Виктор извинился и тут же ушел. А старик демонстративно выкинул наши фрукты в урну и удалился в палату. Я специально просидел там еще минут сорок и даже заглянул к старику в палату. Он лежал на кровати, злой как черт, и читал газету. Он явно никуда не собирался. Я пошел к Виктору и все ему доложил. Он отвез меня домой. Вообще-то я предлагал подежурить в больнице хотя бы часов до десяти, но Виктор меня не поддержал.

– И правильно сделал, – заключила я. – В этом не было никакой необходимости. Очень сомнительно, чтобы серьезно больной человек затеял какую-то хитрую комбинацию. Мне представляется, что это дело рук весьма бодрого и активного человека. Да и бурная реакция старика кое о чем говорит – преступник поостерегся бы лишний раз привлекать к себе внимание.

– Не скажите, Ольга Юрьевна, – возразил Ромка. – Он мог так отреагировать специально.

– То есть ты уверен, что болезнь не помешала этому человеку разыграть перед вами актерский этюд? – спросила я. – Что ж, возможно. Поручаю тебе наблюдение за Пановским. Подружись с персоналом, поинтересуйся, навещает ли кто старика, звонит ли он кому, ну и так далее. Обо всем будешь докладывать мне лично, договорились?

– Договорились, – неуверенно пробормотал Ромка, глядя на меня подозрительно.

Моя покладистость застала его врасплох – в глубине души он и сам не очень верил в то, что старик замешан в этом деле. Но отступать было поздно.

Тем временем я спросила Кряжимского, удалось ли ему связаться с Титовым.

– Да, и не только связаться, но даже встретиться, – сказал Сергей Иванович. – Как мы и предполагали, Титов явился домой довольно поздно, в девять часов вечера, но был так любезен, что согласился меня выслушать. Я заявился к нему в десять и был очень хорошо принят. От ужина я отказался, но был вознагражден порцией французского коньяка. Титов оказался весьма самоуверенным, даже жестким человеком, видимо, привыкшим командовать и принимать решения. Я почувствовал это на себе сразу, как только мы перешли к сути дела. После моего звонка Титов уверился, что к нему явится филателист, единомышленник. Этим, наверное, и объяснялось его расположение ко мне. Но первые же фразы выдали меня с головой, а список, который я Титову представил, вызвал у него приступ смеха. Кричать он на меня не кричал и список никуда засовывать не предлагал, но повел себя очень решительно.

– Послушайте, Сергей Иванович! – с сердитым добродушием сказал он мне. – Давайте откровенно – что у вас на уме? На жулика вы не похожи, а между тем складывается впечатление, что вы затеяли какую-то аферу. Признайтесь, вы же ничего не смыслите в марках! Для чего же вам понадобились раритеты, которые стоят бешеных денег?

Мне ничего не оставалось, как согласиться с ним и намекнуть, что я выполняю задание. Титов оказался крепким орешком.

– Значит, вы или подозреваете меня в чем-то, или пытаетесь через меня выйти на подозреваемого, – заключил он. – И в том, и в другом случае дело очень серьезное. Я готов сотрудничать, мне скрывать нечего, но пусть все будет официально. Вызывайте меня повесткой, и я дам ответы на любые вопросы. Иначе я не согласен.

Что мне оставалось делать? Я пообещал прислать ему повестку и откланялся. Как видите, миссию свою я практически провалил. Если даже Титов имеет отношение к похищению, он ничем этого не обнаружил.

– Да, ловко! – сказала я. – Возможно, он просто хочет выиграть время, чтобы замести следы?

– Может быть, – согласился Кряжимский. – Я два часа дежурил возле его дома – Титов не выходил. Но он ведь мог созвониться с кем-то по телефону.

– Итак, что мы имеем? – подытожила я. – Пока ничего. Двое из списка не выказали ни страха, ни обеспокоенности. Можно сказать, что они не приняли нас всерьез. Представляю, как нас встретит с этим списком господин Мороз!

– У нас еще остается Еманов, – напомнил Кряжимский.

– Только он и остается, – вздохнула я.

Машина моя была наконец реанимирована трудами безотказного Виктора, и я отправилась в психиатрическую больницу. Чтобы попасть в нее, нужно пересечь весь город, и добираться туда на общественном транспорте было бы настоящим испытанием.

День снова выдался пасмурный и ветреный. По небу бесконечной чередой бежали серые тучи, и все время чудилось, что дождь вот-вот возобновится с новой силой. Повсюду на асфальте блестели непросохшие лужи.

До больницы я добралась примерно через полчаса. Здесь, на отшибе, пасмурный день казался еще печальнее, чем в городе. Обветшавшие каменные корпуса, окруженные высокими старыми деревьями, выглядели необитаемыми. Окна были темны, как вода в осенней реке, а дорожки, ведущие от здания к зданию, пустынны.

Я припарковала машину на стоянке и отправилась искать своего приятеля. Оказалось, что он проводит лечебный сеанс с группой пациентов, поэтому мне пришлось ждать в сумрачном холодном коридоре, где по стенам были развешаны плакаты с картинками, призывающими тщательно мыть перед едой руки и овощи. Вероятно, тематика их являлась как бы затихающим эхом жаркого в нынешнем году лета. При этом в наглядной агитации самым деликатным образом не присутствовало ни малейшего намека на профиль больницы.