Лестница страха - Михаил Ежов

— Что вы имеете в виду?

— Когда человек становится добычей сатаны, обращается к темной стороне, к Хаосу, он видит пропасть. Так свидетельствуют древние трактаты.

— А что нужно, чтобы перешагнуть эту грань?

— Обычно это происходит после определенного ритуала.

— Что-то вроде посвящения?

— Да. Сатанинского причастия. Заключения договора с лукавым.

— Что для этого требуется?

— Вы ведь не думаете, что ваш коллега сделал что-то в этом роде? — спросил отец Андрей, взглянув на следователя. — Он что, сатанист?

— Нет. Не в этом дело. — Смирнов секунд пять поразмыслил. — Я спрошу иначе: на этом посвящении нужно принимать какое-нибудь зелье?

— Разумеется.

— Какое?

— Состав мне неизвестен, но называется оно «Вино ведьм».

— Vinum sabbati?!

Священник взглянул на полицейского с удивлением:

— Да, так его тоже называют.

— Что вы знаете об этом зелье?

— Оно служит неким проводником. Снимает барьеры между мирами. Позволяет желающим попасть во владения сатаны.

— В ад?

— Не совсем. Скорее во тьму.

— Это может иметь отношение к одержимости?

Отец Андрей задумался.

— Зависит от того, — сказал он наконец, — пил человек «Вино ведьм» добровольно или его заставили. В первом случае испивший становится слугой сатаны, во втором — может иметь место бесноватость. — Отец Андрей взглянул на полицейского. — Но вы же не думаете, что наркотик, который вкололи вашему коллеге, и есть «Вино ведьм»?

— Почему нет?

— Но это… миф. Такого зелья на самом деле не может существовать.

— Вы непоследовательны, святой отец, — покачал головой Смирнов. — Если веришь в Бога, то поневоле приходится верить и в дьявола. А где сатана, там и «Вино ведьм», разве нет?

— Это демагогия, — убежденно заявил священник. — Верить в силу и могущество лукавого означает способствовать злу!

— Не будем спорить, — сказал Смирнов. — Мне не до этого.

Отец Андрей сразу успокоился.

— Простите. Кстати, я хотел спросить: ваш коллега, он ведь не русский?

— Дагестанец. А что?

— Он крещеный?

— Не знаю. Какое это имеет значение?

— Его бесноватость — если это она — носит откровенно христианский окрас. Я подумал, что если он не христианин, то… как это возможно?

— Можно позвонить его… знакомой.

Смирнов достал мобильный и набрал номер Лены — к счастью, при прощании он взял у девушки телефон. На всякий случай — и вот, пригодился.

— Привет, это Валера. С ним все в порядке. Нет, пока нельзя, он еще под действием лекарств. Обещаю, конечно. Позвоню сразу же. Слушай, у меня к тебе вопрос. Алик крещеный? Ага, ясно. Спасибо. Пока.

Смирнов убрал мобильный в карман.

— Ну что? — поинтересовался священник.

— Да, крещеный. Крестился после смерти брата.

— Почему?

— Что?

— Почему ваш коллега крестился после смерти брата?

— Я не знаю. Какая разница?

Священник пожал плечами.

— Я все же полагаю, что вы напрасно думаете, будто дело в бесноватости, — проговорил он.

— Возможно. — Смирнов встал со скамейки, отец Андрей последовал его примеру. — Но надо выяснить, учил ли Алик древние языки.

Священник покачал головой:

— Да. Арамейский… хм. Даже не представляю, зачем и где он мог его изучить.

— Вот и я тоже, — согласился Смирнов. — Ладно, спасибо.

— Если что, приходите.

— Непременно, святой отец, непременно.

Смирнов приехал в отдел в начале одиннадцатого. В коридоре он столкнулся с Павловым.

— Тебя Петрович ищет! — сообщил тот, понизив голос.

— Понял, — в тон ему ответил Смирнов. — Если что, ты меня не видел.

Он прошел к себе в кабинет и включил компьютер. Наблюдая за тем, как загружается оперативная система, достал сигарету и закурил. Бросить так и не удалось — пора было это признать.

Следователь вошел в полицейскую базу данных. Его интересовало личное дело Казимова: он хотел знать, изучал ли дознаватель греческий, латынь и арамейский. Конечно, название института само по себе едва ли ему помогло бы, но он, по крайней мере, знал бы, с чего начать поиски. Ему в голову пришло, что при устройстве на работу положено сдавать копии дипломов, но Смирнов тут же вспомнил, что вкладыш с оценками прилагать не обязательно, так что едва ли он найдет в папке с личным делом Казимова список дисциплин, которые тот изучал. Таким образом, оставалось лишь одно средство.

Смирнов ввел в базу имя дознавателя: Казимов Абдуали. Через секунду на экране появилась его фотография. Слева были указаны возраст, пол и так далее. Следователь погрузился в чтение. Сведения оказались весьма скудными. Смирнов выписал в блокнот название университета, который закончил Казимов прежде, чем поступить в полицию. Интересно, на юрфаке учат древним языкам? — подумал он. Возможно, курс латыни и есть, но арамейский едва ли.

Следователь вышел из базы данных и открыл Интернет. У него было какое-то странное чувство — будто он что-то забыл. Смирнов минуту размышлял над этим, но так и не понял, в чем дело. Решив, что, значит, оно того и не стоит, он забил в поисковую строку название вуза, чтобы узнать на его сайте телефон. Через пару минут полицейский уже набирал номер секретариата. Ему ответил слегка раздраженный женский голос. Смирнов представился и объяснил, что ему нужно.

— Сейчас посмотрю, — пообещала женщина. — Так, значит, Абдуали Казимов. Ага, нашла. Да, латынь он изучал полгода. Зачет получил. Греческий и арамейский… нет. Конечно же нет. У нас нет таких курсов. И я сомневаюсь, чтобы они где-нибудь были, по правде говоря.

— Спасибо, девушка, — сказал Смирнов. — До свидания.

Следователь положил трубку. Как он и думал, знание Казимовым греческого и арамейского языков объяснить было нелегко. Представить, что дознаватель изучал их специально, Смирнов не мог: зачем? Можно, конечно, проверить, не ходил ли он на курсы, но… да на кой черт они ему?! Тем не менее следователь снова вошел в базу данных и просмотрел сведения о повышении квалификации. Все курсы регистрировались здесь. Если, конечно, человек подавал о них сведения. Ни слова о том, чтобы Казимов учил греческий или арамейский. Возможно, Лена знала что-нибудь об этом?

Смирнов отыскал ее телефон.

— Алло, Лена? Это Валера Смирнов. Да, снова. Слушай, Алик учил греческий? Не знаешь? А арамейский? Язык такой. Ясно. Ладно, извини. Все, пока.