Суженая императора - Серина Гэлбрэйт

Поэтому чем дальше, тем меньший срок траура разделял умершую супругу и новую четвёрку дев жребия.

– Даже в вашем случае не обнаружилось ничего мало-мальски подходящего для проведения более тщательного расследования.

– Вместо фрайнэ Нарциссы из рода Элиас подле императора встала фрайнэ Никто из Ниоткуда, – напоминаю. – Разве то не достаточно веский повод?

– У вас есть доказательства? – переспрашивает Блейк настойчиво. – Зацепка? Чёткое направление? Хоть что-то, кроме ваших собственных предположений? Нет? Вот и у нас, к сожалению, тоже нет. И помимо Элиасов здесь найдётся немало мечтающих больше никогда вас не видеть, ни подле Стефана, ни вообще. Добавьте к ним оба ордена, внимание которых вы исхитрились привлечь. Уж не сочтите за дерзость.

– И что же, фрайн Рейни, предлагаете мне и дальше безропотно ожидать второй порции яда? Или ещё какого якобы несчастного случая? Или хуже того, покушения на Миреллу?

– Стефан вскоре признает свою дочь, и вы официально станете матерью его первенца, без оговорок и условий. Полной безопасности перемена статуса вам не дарует, естественно, но и резона в вашей насильственной смерти будет меньше. Если у императора уже есть ребёнок и есть женщина, от которой этот ребёнок рождён и с которой государь намерен обвенчаться, то попытки вручить ему нужную фрайнэ теряют всякий смысл. Доброго дня, фрайнэ Астра, – Блейк кланяется и, не дожидаясь ответа, уходит обратно к дворцу.

Мы все провожаем его глазами – и я, и мои дамы, – хотя и с разными мыслями.

– Мира, не уходи далеко, – окликаю я дочь и иду к Шеритте и Илзе. – Фрайнэ Бромли, вы же были старшей дамой не только в свите фрайнэ Аурелии, но и фрайнэ Кассианы?

– Да, – подтверждает Шеритта настороженно. – После смерти фрайнэ Кассианы мне пришлось удалиться от двора на некоторое время и поэтому я не смогла занять место в свите фрайнэ Верены, но…

– Хорошо, – лёгким взмахом руки я останавливаю поток ненужных сейчас подробностей. – У фрайнэ Кассианы была личная доверенная служанка, которая проводила много времени со своею госпожой. Вы её помните?

Шеритта медлит, обращаясь мыслями к прошлому, перебирая лица, людей и события.

– Помню… она приехала во дворец вскоре после оглашения. Была личной служанкой фрайнэ Кассианы ещё прежде, дома, до выбора.

– Полагаю, после смерти госпожи эта служанка вернулась обратно? Или осталась во дворце?

Шеритта растерянно качает головой.

– Не знаю, фрайнэ Астра. По крайней мере, по возвращению ко двору я её не видела.

– Как её звали?

– Мара… или Марла…

Я смотрю на Илзе, и та понимающе кивает.

Зацепки?

Что ж, поищем.

* * *

Как и накануне, вечерняя трапеза проходит в покоях императора, в узком кругу его приближённых. Я замечаю, как Блейк поглядывает на меня украдкой, в очевидной попытке понять, приняла ли я сказанное им днём к сведению, отвернусь ли от событий недавнего прошлого, погрузившись в занятия, более подобающие суженой государя, или же намерена и дальше искать ответы, о которых мне и размышлять-то не следует, не то что вслух произносить. Я догадываюсь, что движет фрайном Рейни: ему известно несколько больше, чем он говорит, чем известно многим другим, но ему совершенно не хочется, чтобы наречённая его сюзерена совала туда свой любопытный нос, чтобы задавала неуместные вопросы и ворошила это змеиное гнездо. Илзе, слышавшая всю нашу беседу с фрайном Рейни, роняет с оттенком мрачной иронии, что, скорее всего, поиски и расследование усохли, словно цветы без полива, доказательств не нашлось, а любые возможные ниточки оборвались, так и не связав одно с другим. Всякий раз Стефану надо было жениться снова и как можно быстрее, отчасти потому, что время не любит ожиданий, не способно оно, незримое, текучее, поворачивать в нужное смертным русло. А отчасти потому, что чем меньше людей знают подробности, тем выше вероятность избежать чрезмерной огласки, шума, отзвуков надвигающегося скандала. Ни у кого не было причин полагать, что произошедшее с Аурелией было чем-то иным, нежели несчастным случаем. Смерть Кассианы выглядела куда как страннее, подозрительнее, но, прав Блейк, обстоятельства её гибели и впрямь смотрятся вполне естественными, лишёнными намёка на злой умысел. Доказательства обратного должны быть твёрже камня, иначе опровергнуть их легче лёгкого, даже если обвиняемый лично отвёл Кассиану в лазарет, полный больных чёрной лихорадкой. Что до Верены, то причины её гибели попросту замолчали, скрыли ото всех, от кого только могли, предоставив людям самим воображать, что увело юную фрайнэ в объятия Айгина, пока император в спешке избирал новую суженую смерти.

На следующий день мы перебираемся в покои императрицы. Комнаты эти просторнее прошлых и поначалу я теряюсь в их роскоши и количестве, не могу решить, как лучше в них устроиться. На самом деле решать тут особо нечего, все мои вещи переносят слуги, распаковывают, раскладывают, расставляют и развешивают под чутким руководством Шеритты. На мою долю остаётся только выбор, куда поставить сундучок с инструментами и деталями для артефактов. Недалеко от покоев императрицы располагаются спальни для моих младших дам – пока одну из этих комнат занимает лишь Брендетта. Фрайнэ Бромли предупреждает, что совсем скоро предстоит принять в свиту новых девушек и молодых женщин из числа жён придворных вельмож. Сразу после публичного признания Миреллы дочерью императора необходимо собрать и свиту для моего сердечка, её учителей и наставников. Я с ужасом думаю о том, какая толпа будет ежечасно окружать Миреллу, множество людей, в постоянном присутствии которых девочка не нуждается, множество чужих взрослых людей вместо ровесников, друзей и товарищей по играм. Возможно, со временем у дочери появится компаньонка, девочка её лет, такой же ребёнок, как Мирелла. Мне и по душе мысль, что у дочери будет подруга, и тревожит понимание происхождения этой неведомой ещё девочки. Если малышка окажется из араннов, то положение её всегда будет несоизмеримо ниже положения Миреллы, в глазах взрослого окружения она навсегда останется низкорожденной, фактически служанкой, пусть приближённой, доверенной, но прислугой. А если из франнов, то кто знает, как она станет относиться к Мирелле? Дети в таком возрасте не умеют притворяться, порою говорят, что думают и что чувствуют, как есть, без любезных прикрас хорошего тона, – или повторяют услышанное от взрослых. Не окажется ли маленькая фрайнэ миниатюрной копией Брендетты, ни на мгновение не забывающей, где родилась она и где – все остальные?

К вечеру Илзе приносит сведения о служанке фрайнэ Кассианы. Многие слуги трудятся во дворце всю жизнь и память у них получше, нежели у господ, не запоминающих лица дворовых девчонок. Да и лет минуло мало, чтобы позабыть об аранне, пришлой, но особым вниманием госпожи отмеченной. Ни у Аурелии, ни у Верены доверенных служанок не было, ни среди дворцовых, ни из дома привезённых.

Девушку звали Марла. Лет ей было вряд ли больше, чем госпоже, и служила она Кассиане с юности. Те, с кем разговаривала Илзе, уверяли, что и красива она была не меньше хозяйки, а может, и побольше. Привязанность юной фрайнэ к служанке оказалась достаточно сильна, чтобы упросить своих родных прислать Марлу во дворец после оглашения. Похоже, никто в том вреда не увидел, да и запрета на подобные вольности нет. Суженая императора желает, чтобы верная служанка была рядом денно и нощно, как прежде? Пускай себе. Будущая императрица избрана, а там уж кому какая разница, что за служанка при ней, назначенная или своя? Спешно прибывшая в столицу Марла держалась скромно и тихо, не зазнавалась и не выставлялась, подчёркивая всячески своё положение, отличное от прочих. Правда, и близко к себе никого не подпускала, ни с кем не сближалась, с другими девушками дружбу не водила, на ухаживания парней не отвечала. И при госпоже была едва ли не неотлучно. Кассиана со своими дамами столько времени не проводила, сколько с Марлой. Чуть что, всё шепчутся о чём-то, темноволосые головы сблизив, секретничают. А иногда и передавала Марла что-то госпоже. От внимания свиты оно ускользало, зато служанки, при покоях императрицы состоявшие, подмечали. И передачки странные, и как порою Кассиана в лице менялась, их увидев, то радовалась, то плакала, и как запиралась супруга императора в личных покоях и одна, и с Марлой.