Ведьмин Лог - Мария Вересень

В общем, это была одна из причин, по которым я и сидела под столом кошкой, поскольку в натуральном виде я сейчас никому не желала показываться. Чертов златоградец на славу постарался, и губы опухли. И где его учили так целоваться? Может, у них в Златограде какая-нибудь специальная академия? Я улыбнулась и тут же, спохватившись, сама себе скомандовала: «А ну, молчать! Урчать! Ненавидеть!» Гроссмейстерша я или кто! И я заворчала на кошачий манер: «У-у проходимец! Только одно у вас всех на уме, как бы жизнь девице поломать».

Уланский командир валялся на грязном полу, иногда шевеля во сне усами, как таракан. И только Мытный сидел за столом и пил, не пьянея. Вот его я понять могла. Сама вон чуть Илиодора не убила!

Начиналось-то все хорошо, по бабулиному плану. Мы с сестрой и Рогнедой вдоволь нарезвились, гоняя улана по болоту и поражаясь его прыти, пока он не столкнулся со златоградцем. Этот наглый тип сидел у Козьего родничка и горланил песню, словно в кабаке. Уже тогда мне его самодовольная морда не понравилась! Или понравилась? Мало кто так вольготно чувствовал себя до сих пор на нашем болоте. И я закатала уже рукава, чтобы показать ему, где тут раки зимуют, но Рогнеда, вдруг больно ухватив меня, кивнула за спину, туда, где бабушка должна была Мытного воспитывать. Мы с Ланкой разинули рты от удивления: небо там полыхало так, словно целый табор костры жег.

– Чего это? – вытаращились мы с сестрой, а наша учительница, вмиг подобравшись, хищной неясытью взмыла в темное небо.

Я даже раздумывать не стала и, кувыркнувшись через голову, оттолкнулась от болотного мха уже птицей сорокой. Ланка бестолково заметалась, взмахивая руками и крича:

– Стойте, погодите! Стойте, а как же я?! – потом, зарычав, сначала задрала руки высоко, потом встала на четвереньки и переплюхнулась в болотную жижу, проклиная нас на чем свет стоит. Я оглянулась на лету и с досадой поняла, что из нее все равно получилась собака. Теперь она брезгливо отряхивала лапы и выла нам вслед.

Над самой могилой творилось что-то невероятное. Там метались темные тени и чудились всполохи. Стоило мне начать всматриваться в них, как они тут же превращались в драконов, огненные ливни, а то и в хохочущие черепа, изрыгающие ядовитый дым.

– Мороки! Не смотри! – ударила меня по голове когтями Рогнеда.

Я, взвизгнув, закувыркалась в воздухе и только чудом не убилась, упав на землю. Вскочила на свои две ноги и снова кубарем полетела, сбитая ударом ошалелого Васька.

– А-а! Помогите! – завизжала я, видя, как он занес надо мной саблю.

Кровавая муть в Васьковых глазах тут же просветлела, но в то же мгновение из темноты прыгнул ему на спину волчище, да такой матерый, что Васек и крякнуть не успел, ухнул под его весом в топь и начал пускать пузыри, бессильно молотя саблей. Я посунулась назад, отчаянно суча ногами и округлив глаза на зверя. Огромный серый волк вжимал лапами руки разбойника в топь и пытался зубами добраться до его шеи. Я отродясь не видела таких больших волков в наших местах! На Ваське был плащ с твердым, золотого шитья воротником, и зверюге он здорово мешал, пришлось волку сначала рвать зубами тряпку.

Опомнившись, я завизжала, вырвала кочку из грязи и швырнула ему прямо в морду, залепив глаза. В следующий миг, отчаянно бодря себя проклятиями и путаясь в ногах, на волка кинулась собака Ланка. Весу в ней не хватило даже на то, чтобы он качнулся. Ударившись о него грудью, Ланка отлетела, удивленно оглядела этакую твердокаменную зверюгу и без разговора вцепилась ему в ухо, поджав все лапы и утягивая его к земле. Вот этого волк никак не ожидал. Уши у него явно были слабым местом. Погавкивая, он соскочил с Васька, от души врезал Ланке лапой, вмиг завалил ее на спину и вдруг замер, словно бы смущенно и немного растерянно. Ланка же завопила тем временем истошно на все болото:

– Ай, волки добрые! Смотрите, что творится! Кобелина девочку бьет!!! – набрала в грудь побольше воздуху и продолжила, переходя на визг: – Насилуют!!!

Я ухватила Васькову саблю и треснула «насильника» промеж ушей.

– Жахни его молнией! – кровожадно потребовала сестрица, скаля маленькие сахарные клычки.

Я вспомнила уроки Архиносквена и резко выбросила руку вперед. Пара жалких искр сорвалась с моих пальцев, одна попала волку в ноздрю. Он чихнул испуганно и, поняв, что дело может закончится плохо, рванул прочь.

– Ага! – подпрыгнула я, и тут мне на голые ноги плеснуло грязью.

Я поджалась, как цапля, ища очередного врага, но увидела только отчаянные глаза утопающего в болоте разбойника. Пришлось хватать его за волосы, и, пока мы с Ланкой бились, пытаясь отстоять его жизнь у голодной топи, где-то дальше, там, где бабаня лежала в гробу, блажил Селуян:

– Ща в капусту всех порубаю!!!

И вторил ему Серьга:

– Дайте мне вилы! Я его на вилы подниму!!!

Болото встряхивалось, взревывало, как раненый бык, и вдруг все разом затихло. Нам с Ланкой за это время удалось лишь едва вытянуть Васькову голову.

– Ишь ты, репка! – ругалась сестрица, таща его за воротник плаща, отчего царьку шнуром передавливало горло. Он задыхался, но терпел.

У могилы стоял ор, как в курятнике, там вскоре нашлись факелы, и первая к нам прибежала бабуля, вся в копоти и грязи. Плюхнулась на колени и, притянув нас за головы, всхлипнула:

– У, лешачихи! – увидела Васька, который снова стал погружаться в тину, и ласково погладила его по голове: – Спасибо тебе, Васятка, век за внучек благодарна буду.

Ланка фыркнула, собираясь, видимо, рассказать, что это она всех отстояла, но Васек выпучил глаза, всем своим видом показывая, что век его будет недолог, вон уже тина снова до ноздрей дошла. Пришлось опять тащить разбойника.

– Не облысеет ли? – участливо поинтересовалась Августа, видя, как мы дергаем Васька за роскошную шевелюру.

– Эй, – сразу обеспокоилась бабуля, – ты чего Мытного-то бросила? Кабы не сбежал!

Августа хмыкнула:

– Куда он денется из могилки-то?

С островка донесся визг, и Августа самодовольно улыбнулась.

– О! Селуян пошутковал, наверно, камушек хотел задвинуть.

– Что у вас вообще здесь происходит? – наконец попыталась внести ясность я. Ланка тоже навострила уши, с интересом глядя на бабушку, но ее опередила Августа:

– Их мерзейшество Ефросинья Подаренкова пожаловали-с.

– А эти ведьмы простодырые ее прохлопали! – недовольно проворчала бабуля и, сурово насупив брови на Августу, пригрозила: – Вот как разжалую из архиведьм. Что это, к бесу, за архиведьма, если ей глаза отвесть могут?

– А ты на меня не рычи! – тут же пошла в атаку Августа. – Я тебе еще тогда говорила: давай тюкнем чем-нибудь по голове – и в болото. Но ты ведь у нас жалостливая! И эти тоже! – Она, подцепив сапогом грязи, очень ловко шмякнула его прямо мне в лоб. – Чего бы вам было не дотопить ее в гнояке?