Право на убийство - Сергей Бортников

Малыш имел хорошие связи в правоохранительных органах, дружил с московскими «законниками», слыл своим в среде коллекционеров живописных полотен и антиквариата. Поэтому организовывать неформальные встречи с ним и, соответственно, получать интересующую Ведомство информацию от него мне было гораздо проще, чем от кого бы то ни было. Этим я и мотивировал свое нежелание убирать Малышева со сцены. Лучше частично контролируемый и поэтому предсказуемый лидер, чем какой-нибудь отмороженный психопат!

Александр Иванович знал о моей близкой дружбе с высокопоставленными сотрудниками милиции, прокуратуры, ФСБ и неоднократно консультировался со мной по поводу тех или иных действий. Трудно сказать, что именно заставило его так мне доверять, но раскрывался Малыш настолько, что после любого разговора я мог его «сдать» если не на вышку, то на добрый десяток лет — но не «сдавал». Наоборот, с превеликим удовольствием консультировал, порой даже ловил себя на мысли, что увлекаюсь и втягиваюсь, — и тогда старался свернуть разговор, не вызывая излишних подозрений.

Возможно, Малыш проверял меня, подсовывая какой-нибудь вымышленный план операции, и затем следил, нет ли утечки. Но со временем, здесь я не ошибаюсь, стал доверять так, что иногда выполнял мои рекомендации, даже не понимая их по-настоящему.

Замечательный союз, не правда ли? Не о таком ли говорил Андрей Андреевич, выделяя московского и питерского ВАГО из числа прочих, которые «в подавляющем своем большинстве срослись с преступными кланами»? Я разве что на деньги из «общака» не существую…

В 1997 году я посоветовал ему затаиться и как можно меньше афишировать свое участие в петербургских делах, что было немедленно сделано. Сашка к тому времени располагал приличным штатом помощников и заместителей; перевалив на них большую часть дел, он умотал на Кипр.

В это время в городе неожиданно появилась группировка Кузнеца. Не очень многочисленная, зато мобильная, дерзкая, быстро реагирующая на малейшие изменения в расстановке сил на небосводе преступности.

Поговаривали, что у банды хорошие «концы» в среде генералов криминалитета и что именно их считают своими ставленниками в Санкт-Петербурге такие авторитеты, как Джем и Пудель, назначенные мафией Смотрящими по Германии и Швейцарии, а также полномочный представитель бандитов в Великобритании Черный и некоторые другие.

Никаких контактов с этой ОПГ у меня не было. Кроме стрельбы, поножовщины и баксов Кузнеца и компанию ничего не интересовало, предметы искусства их не вдохновляли, а повышать профессиональную подготовку в моей школе телохранителей, успешно функционирующей с 1994 года, для них не было никакой необходимости, так как бойцы, составляющие ядро группировки, и так прекрасно владели всем арсеналом приемов рукопашного боя, навыками диверсионно-террористического и стрелкового дела.

Каких-либо репрессий против Кузнеца и его банды я пока не замышлял в силу незначительного авторитета оной. Придерживался правила: пусть сначала окрепнут, повоюют с уже завоевавшими рынок группировками, а затем вступим в дело мы. Ничего принципиально нового и особенного в группировке Кузнеца не просматривалась; да, братва крутая и подготовленная, да, отморозки, но не безмозглые «быки», — но мало ли таких за эти годы легли смирно в освященную землю?

…И вдруг 12 сентября 1997 года раздались выстрелы, унесшие жизни самых дорогих мне людей…

Почему киллер не добил меня? Ну уж не из жалости. Случилось чудо — мимо проезжал фургон с надписью «Почта» на борту. Его водитель увидел человека с пистолетом в руке и направил на него свой «газон». Чтобы не быть раздавленным, киллер перепрыгнул через невысокий гранитный парапет вдоль речки Карповки и… очутился на палубе катера, который сразу же рванул с места.

Бравый водитель успел разглядеть бортовой номер и сразу сообщил его мне, — но это ничего не дало, так как на следующий день катер взорвали на Фонтанке.

Несмотря на сквозное ранение, я сознания не потерял и продиктовал шоферу, в довершение ко всем своим геройским поступкам вызвавшегося доставить меня в больницу, московский телефон. К счастью, Олег Вихренко был дома и, получив недвусмысленное сообщение: «На вашего друга покушались», не стал долго рассусоливать и, не медля, рванул в Санкт-Петербург на собственной «БМВ». Через восемь часов он уже нашел меня в больнице.

Тем временем события развивались с молниеносной быстротой. Уже к вечеру бандиты вычислили доблестного водителя фургона и, старательно поколотив парня, выяснили, куда он отвез раненого.

Но Вихренко уже находился рядом и предпринимал все необходимые меры предосторожности. В первую очередь он добился того, чтобы возле меня установили милицейский пост. Я должен был находиться в послеоперационной палате, но Олег на каталке переместил меня в персональный кабинет Яна Павловича, находящийся по соседству, ничего не сказав об этом медперсоналу.

Через час после моей «экстренной эвакуации» в пустую послеоперационную палату влетела ручная граната РГД и угодила в кровать, на которой должен был находиться пациент Семенов. Нетрудно представить, что осталось бы от него (то есть от меня!), если бы не своевременные и точные действия Олега.

К счастью, и мой московский гость, и наш питерский оперуполномоченный угрозыска, мужик из решительных и «правильных», которого приставили ко мне высшие чины, едва узнав о покушении, во время взрыва находились в коридоре. Уже в следующий момент они ворвались в палату с пистолетами в руках. Дружно впрыгнули на подоконник и, высадив плечами стекла, слетели со второго этажа на газон перед окнами больницы и, не переводя дух, с обеих стволов стали палить по отъезжающим «Жигулям», в которых только что исчез гранатометчик.

Кстати, в его руках была еще одна эргэдэшка, так что сомнений в правильности своих действий ни у Олега, ни у милиционера не возникло. Да и времени на раздумья не оставалось…

В телах обоих пассажиров «Жигулей» насчитали немало дырок; записали их, даже без специальной просьбы, на счет опера.

Ни в тот, ни в последующие дни никто из питерской братвы не опознал покойников. При них не обнаружили никаких документов. Олег сделал фотоснимки покушавшихся и распустил по всем доступным каналам.

Киллера, перебившего мою семью, среди них не оказалось. Зато нам стало известно, что этих парней вроде бы видели накануне в компании Кузнеца.

На тот момент у нас это была единственная зацепка.

Вихренко распустил по больнице слух, что я скончался в результате полученных ранений. Натянув на голову окровавленную простыню, ногами вперед меня повезли в морг. По дороге свернули куда-то за угол, — и я оказался в маленькой, но уютной палате, ключи от которой имел лишь Ян Павлович.

В последующие дни он будет, таясь и озираясь, регулярно приходить сюда. Пройдет всего две недели — и я встану в строй!

Олег сразу же пришелся мне по душе. Высокий, под метр девяносто, но необычайно юркий и гибкий, он был настоящим акробатом, в любом деле проявлял чудеса ловкости и сноровки. Боевую подготовку Вихренко получил не хуже моей, стрелял и дрался, как настоящий профи, но в то же время отличался эрудицией и широтой взглядов, пониманием многих российских проблем. Ну а что касается нравов и обычаев преступного мира — здесь ему вообще не было равных. Как-никак, известный литератор, детективист, член Союза писателей Российской Федерации. Вот с каким человеком свела меня судьба!